подозрениях насчет причастности Барни к истории моей семьи.
— Нет, — удивленно ответил он. — Брата тогда не было в городе.
— А где он был, вы знаете?
Мистер Дигвид помотал головой.
— Аккурат об ту пору он пропал на несколько месяцев.
Это служило очередным — хотя и не неоспоримым — доказательством возможной причастности Барни к убийству моего деда.
Мгновение спустя я сказал:
— Боюсь, единственный способ вернуть завещание — это взять его из тайника.
Последовало молчание.
— То бишь, выкрасть? — уточнила миссис Дигвид.
— Это не кража, — возразил я. — Оно было украдено с самого начала и по закону должно находиться в руках судей. Как все завещания.
— Тогда пусть судьи и возвращают его, — сказала миссис Дигвид.
— У них нет ни желания, ни возможности. Чтобы справедливость восторжествовала, я должен взять это дело на себя.
Мои слова вызвали бурный протест.
— Вас могут повесить, коли поймают! — воскликнула миссис Дигвид. — По крайней мере, отправят на каторгу.
— Моя жизнь и так в опасности, — сказал я. — Неужели я должен скрываться от Барни ближайшие годы, покуда Сайлас Клоудир не умрет?
Они явно смешались, и я понял, что упоминание о роли Барни в моей жизни достигло цели.
— Я буду в безопасности, только когда представлю завещание в суде. Поэтому я прошу вас, мистер Дигвид, лишь об одном: расскажите мне, как открывается тайник.
Миссис Дигвид чуть заметно кивнула, и он начал:
— Ну, тут есть одна загвоздка. Видите ли, там оставили место для замка, но замок изготавливал слесарь.
— Вы знаете, кто именно?
— Нет.
— Но вероятно, замок несложно открыть отмычкой или взломать, — предположил я.
— Ну да, — неуверенно согласился мистер Дигвид. — Может, оно и так.
— Теперь, когда я знаю про тайник, мне остается лишь придумать, как проникнуть в дом, — сказал я.
Дигвиды содрогнулись при таких моих словах, и, увидев это, я перевел разговор на другую тему.
В течение следующих нескольких дней, когда до моего сознания дошло, насколько трудно задуманное дело, я постепенно пришел к мысли, что без посторонней помощи у меня нет никаких шансов добиться успеха, и потому я решил довериться мистеру и миссис Дигвид в большей мере и попросить о содействии. Я подчеркну, что, только вернув завещание, я огражу себя от опасности, но ничего не скажу о том несомненном факте, что оно принесет мне огромное состояние.
И вот, несколько дней кряду я вел с ними споры насчет нравственности и безнравственности замысленного предприятия, по-прежнему держа наши разговоры в тайне от Джоуи. Мое дело правое, говорил я, ибо похищенное завещание, как мне стало известно от мистера Эскрита, представляет окончательную волю моего прапрадеда в части распоряжения имуществом, а посему должно быть введено в силу.
Наконец мои старания вознаградились, и однажды миссис Дигвид сказала:
— Ладно, мастер Джонни, мы поможем вам. Раз вы считаете, что в покраже документа нет ничего дурного, значит, и мы не против. Ведь мы еще должны искупить зло, причиненное вам и вашей матушке Барни и Джоуи.
— Не говорите об искуплении, — запротестовал я. — Я просто хочу получить возможность отблагодарить вас.
— Нам ничего не надо, — оборвал меня мистер Дигвид. — Нам достаточно увидеть, что справедливость восстановлена.
Я слегка смутился, но я добился своего и был доволен.
Хотя мы трое старались держать наши намерения в тайне от Джоуи, в крохотном домишке было трудно скрыть что-либо, и однажды он случайно услышал разговор, по неосторожности заведенный мной, когда он находился наверху, и таким образом раскрыл наш замысел.
Разумеется, он стал настаивать на своем участии в деле, и, хотя я не возражал — полагая, что в таком случае он не разболтает о наших планах Барни, — его родители решительно воспротивились, и произошел ожесточенный спор.
— Вы ничего не смыслите в кражах со взломом, — заявил Джоуи. — А я многому научился у Барни.
— Тем больше причин не впутывать тебя в эту историю, — отрезала его мать.
Джоуи насупился.
— По крайней мере, ты можешь дать нам полезный совет, — сказал я.
— Ага, — сказал он. — Поскольку, помимо ночного сторожа в доме, надо остерегаться караульных и полицейских патрулей. Какой это приход?
— Святого Георгия, Ганновер-Сквер, — ответил я.
— Да там патрули через каждые три шага! Без «крота» у вас ничего не получится.
Увидев наше недоумение, он пояснил:
— Сообщник из домочадцев, который впустит вас внутрь или, по крайней мере, сообщит, что и где искать и когда лучше идти на дело.
— Но про это я кое-что знаю, — воскликнул я.
Я уже слегка упоминал Дигвидам про мисс Квиллиам и теперь пересказал часть ее истории, касающуюся проникновения в дом поздней ночью после побега из притона на Пэнтон-стрит.
— Если я правильно помню, — продолжал я, — она не могла добудиться ночного сторожа, поскольку он крепко спал, и потому ей пришлось войти в дом со стороны конюшен. Так что сторож не особо серьезная помеха.
— Когда это было? — спросил Джоуи.
— Почти пять лет назад, — признал я.
Он фыркнул.
— Вашим сведениям грош цена. Вам нужно разузнать побольше, прежде чем лезть в дом. Может, они сейчас держат собак.
Мистер Дигвид содрогнулся, но его жена храбро сказала:
— Я попробую подружиться с кем-нибудь из прислуги и разведаю, что сумею. Где находится дом, мастер Джонни?
— Брук-стрит, сорок восемь.
Внезапно Джоуи заявил:
— Коли вы возьмете меня в соучастники, я помогу вам потолковее.
— Джоуи, дело-то нешуточное, — сказала миссис Дигвид. — Любого человека, забравшегося ночью в чужой дом, могут обвинить в краже со взломом и отправить на виселицу — как отправляют многих бедолаг каждый год.
— Мне и не придется забираться в дом, — сказал Джоуи. Он повернулся к отцу. — Вам понадобится стремщик.
— Кто? — изумленно переспросил мистер Дигвид.
— Вот видите, какие вы лопухи. Стремщик — это парень, который остается снаружи и следит, все ли вокруг спокойно, чтобы в случае опасности сообщники успели дать деру. Позвольте мне стоять на стреме!
