качнулся, поймав на себе луч света. К тому времени, как Том Пакстон, опомнившись, поспешил на помощь, женщина уже сняла тяжелый чемодан с ленты и поставила его на пол.
На багажной бирке вокруг стилизованного земного шара было выведено золотыми буквами «Глобальная служба безопасности». А ниже — имя женщины, Керри Нельсон, название странички в Интернете, номер телефона и адрес в Хьюстоне, штат Техас.
— Завтра? Ты это серьезно? — Том провел рукой по выгоревшим на солнце волосам, еще раз оглядываясь вокруг. — Чем вызвана такая задержка? Концерт состоится через пять дней. Ты же читала отчеты об этом здании. Для службы безопасности это же сущий кошмар! Мы не можем ждать.
— Наша команда живет там последние четыре недели, так что не осталось никаких сюрпризов…
— Да если бы у нас было сто человек и сто дней, этого все равно не было бы достаточно! И мне сейчас наплевать на нашу команду. Я хочу побывать на месте сам. — Его голос стал резким. — К нам прикованы взгляды всех, кто занимается нашим ремеслом… за нами внимательно следят инвесторы. Террористы пускают слюнки по поводу этого концерта. Главы государственных служб безопасности со всего мира, сотни важных персон и экспертов…
— Что вы от меня хотите? Вы думаете, я собираюсь повести вас в венский зоопарк? — Керри говорила как мать, пытающаяся унять истерику двухлетнего ребенка. — Сегодня мы работаем. Просто мы не поедем в концертный зал. Нас уже ждет водитель. Он отвезет нас в гостиницу, где мы встретимся с главой службы безопасности конференции, затем с сотрудниками службы безопасности концертного холла, которые приедут к нам, и, наконец, мы встретимся с главой управления полиции…
Она увидела, как на ленту вывалился чемодан Тома.
На этот раз он заметил движение своей спутницы и опередил ее, первым схватив свой багаж.
— Ну, хорошо, пошли.
Они направились к таможне, и Том продолжал всматриваться в толпу, хотя он и понимал, что им следует опасаться только самых умных и хитрых — а умные и хитрые никогда не выделяются в толпе.
ГЛАВА 10
Устроившись на заднем сиденье такси, которое везло ее в гостиницу, Меер испытывала одновременно усталость и нервное возбуждение. Перелет через океан прошел без происшествий, но она так и не смогла заснуть. Несмотря на серьезные опасения, Меер внезапно собралась отправиться в Вену, не потому что верила, как полагал Малахай, что вид шкатулки с играми пробудит воспоминания из прошлой жизни, а потому что надеялась, что ее вид прольет луч света на воспоминания из жизни настоящей. Быть может, прикоснувшись к этой реликвии, осмотрев ее, она получит хоть какое-то представление о том, где и когда могла ее видеть.
За окном не было ничего достойного внимания до тех пор, пока машина не въехала в центральную часть города, и там справа потянулись сплошные ряды старинных зданий, а слева заблестела буро- зеленоватая лента Дуная.
Приехав в гостиницу, Меер выяснила, что ее номер будет готов только к официальному расчетному часу — к часу дня. Оставив вещи в вестибюле, она вышла на улицу и попросила швейцара вызвать такси. Назвав водителю адрес своего отца, Меер поймала себя на том, как по-чужому прозвучало это название. Отец жил в Вене вот уже двадцать лет, но она никогда не навещала его здесь, встречаясь с ним в Нью- Йорке один-два раза в год, когда он приезжал туда по делам. За ужином отец расспрашивал ее о личной жизни, пытаясь выяснить ее внутреннее состояние, а она ограничивалась общими словами о работе и знакомых, торопясь сменить тему и заставить отца рассказать о последних приключениях в охоте за сокровищами. Меер обожала эти рассказы. Она слушала их с самого детства. Маленькой девочкой Меер Логан больше всего на свете хотела отправиться вместе с отцом на поиски сокровищ, пугаясь и в то же время восторгаясь мыслью о том, что в нее будут стрелять, за ней будут гоняться сторожевые собаки и ее арестуют за контрабанду.
Всего через несколько минут после того, как такси отъехало от гостиницы «Захер», дорога стала тряской, и Меер выглянула в окно.
— Булыжник, — на сносном английском объяснил водитель. — Я сразу узнаю туристов. Как только мы начинаем прыгать на этих улицах, они удивляются. Мы въехали в Шпиттльберг, самую древнюю часть города.
Как ни странно, этот неровный ритм подействовал на Меер успокаивающе, как и двух- и трехэтажные дома, обступившие вплотную узкие улочки. Все выкрашенные в яркие цвета, почти на всех подоконниках горшки с цветами. Этот квартал напомнил Меер более старый, более облагороженный вариант нью- йоркского Гринвич-Вилледж. Проехав еще несколько ярдов, водитель остановил машину на левой стороне улицы у дома номер 83 по Киртхенгассе, бледно-голубого трехэтажного здания с темно-зелеными ставнями. Именно здесь жил отец Меер.
Логан позвонила. На двери висел венок из высушенных лавровых листьев, и девушка, дожидаясь, когда отец ей откроет, принялась их считать. Дойдя до двенадцати, она позвонила снова. На двадцати двух она заключила, что его нет дома.
Поскольку Меер решила лететь в Вену только вчера и заказала билет в самую последнюю минуту, у нее не было времени, чтобы предупредить о своем приезде. Вчера вечером в ожидании посадки она позвонила отцу домой, попала на автоответчик и оставила сообщение, что если самолет приземлится по расписанию, она сначала отправится в гостиницу и только потом часов в одиннадцать заглянет к нему в гости. Конечно, она приехала слишком рано, но неужели отец отлучился из дома перед самым ее предполагаемым визитом? Впрочем, у него могло быть какое-то неотложное дело, которое он не успел перенести, потому что получил ее сообщение в самый последний момент. Но разве в этом случае отец не оставил бы ей записку… или не позвонил бы на сотовый? Вот только в спешке Меер забыла подключить европейский роуминг, так что проверить это было нельзя.
Быть может, отец не услышал звонок, потому что был в душе и вышел оттуда только что. Твердо решив, что это будет последний раз, молодая женщина снова нажала кнопку, слушая фальшивую мелодию — вот здесь вместо бемоля должен быть диез.
В детстве Меер изобрела язык, состоящий из музыкальных звуков; целые мысли и предложения можно было выразить последовательностью нот. Живя внутри звуков, она привыкла к тому, что все окружающие остаются снаружи, но ее отец научился говорить на этом языке, установившем между ними особую связь. «Теперь мне придется переводить ему мелодию звонка», — мысленно улыбнулась Меер.
Когда трель закончилась, девушка приложила ухо к двери. Где-то в глубине дома играла музыка, но звука шагов по-прежнему не было. Меер взглянула на часы: без десяти девять.
Ее внимание отвлекло жужжание пчелы. Неторопливое и обстоятельное, оно было по-своему мелодичным. Пчела покружила вокруг красной бегонии, на мгновение присела на цветок лаванды и, наконец, залетела в дом в открытое окно.
Ответа не последовало.
Меер устала, ее терпение было на исходе. «В конце концов, это ведь дом моего отца, так что я не вторгаюсь в чужое жилище», — подумала она, забираясь на подоконник и спрыгивая на пол. После яркого солнечного света ее глазам потребовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к полумраку внутри. На полу рядом с диваном возвышалась груда книг, дверь шкафа была распахнута настежь. Разрываясь между звуками музыки и запахом кофе, Меер остановилась на музыке и в конце концов оказалась в отцовской библиотеке. Полки от пола до потолка были заставлены таким огромным количеством книг, что у девушки мелькнула мысль: если они свалятся на нее все сразу, то раздавят своим весом.
На письменном столе была рассыпана большая стопка бумаг, выдвинутый ящик зиял широко раскрытым в крике ртом. Отец всегда отличался неаккуратностью, но это было уже слишком. К этому времени звучащая на заднем плане музыка уже проникла в сознание Меер, и она правой рукой машинально
