завизжали покрышки. Он снова включил музыку. Машина наполнилась переливами «Пражской» симфонии Моцарта.
— Извините. У вас сейчас и своих забот хватает. Мне следовало бы вас отвлечь, а не нагружать еще больше своими проблемами. Давайте я вам лучше расскажу о том, где мы сейчас находимся. — Несколько натянутым, но решительным голосом Себастьян начал подробное описание района, по которому они сейчас проезжали: — Это Рингштрассе, бульвар, опоясывающий кольцом центр города. Он был разбит в 1857 году, когда император распорядился снести крепостные стены XIII века.
Странно, но, несмотря ни на что, Меер испытала облегчение, внимательно слушая его рассказ о больших зданиях-близнецах двух музеев, художественного и естественной истории, и о дворце императора Фердинанда.
— Персональная экскурсия, — весело заметила она. — Как это здорово!
— Моя мать руководила туристическим агентством и устраивала экскурсии по городу. Летом, когда туристов бывало особенно много, меня нередко призывали на помощь. Так что все это получается естественно.
— А я все лето торчала в антикварном магазине матери. Похоже, у вас в жизни было больше радости. По крайней мере, вы не были заточены в четырех стенах. — Меер выглянула в окно. — Все это очень напоминает какой-то другой город, где я уже бывала. Может быть, Париж?
— Да, императорская Вена во многом повторяла архитектуру Парижа. Большая часть того, что вы сейчас видите, для европейского города относительно новые здания, построенные в XIX веке. Именно эти бесконечные перестройки, а также то, какие огромные средства тратил на них император, привели к тому, что он потерял популярность в народе. А сейчас мы въезжаем в самый центр города, — объявил Себастьян, сворачивая еще на одну извилистую улочку.
— Вот это здание выглядит здесь не к месту. — Меер указала на здание банка на углу, выстроенное в стиле модерн. — Оно слишком новое.
— Странно. Оно построено в тридцатых… не такое уж и новое. В городе с многовековой историей очень трудно найти равновесие и сохранить архитектурную целостность…
Но Меер уже его не слушала. Впереди показалось кафе с большими окнами с резными переплетами из потемневшего от времени дерева.
— Я знаю, где мы сейчас проезжаем. Я уже видела эту улицу. Художественный салон находится в конце квартала.
— Откуда вам известно, где он?
— Должно быть, видела в каком-то кино. Здесь снималось столько фильмов. Разве это не один из самых знаменитых районов Вены?
Остановив машину, Себастьян обошел вокруг нее, открыл правую дверь и предложил руку, помогая своей пассажирке выйти. Эта старомодная галантность приятно удивила девушку, отчего охватившая ее дрожь и предчувствие чего-то трагического показались тем более странными. В считаные мгновения прохожие, машина, реальность происходящего задрожали, расплываясь, становясь прозрачными. Меер ощутила во рту металлический привкус, у нее заболели зубы. Плечи ее напряглись, мышцы челюстей сжались. Она содрогнулась от волны боли. Где-то в спине, там, где она в девятилетнем возрасте сломала позвоночник, заныл поврежденный позвонок. И тут Меер услышала прекрасную и пугающую музыку и провалилась в воспоминания.
ГЛАВА 13
Как только зазвучала музыка, майор Арчер Уэллс, в новеньком парадном голубом мундире, украшенном золотыми галунами и несколькими рядами медалей, предложил руку Марго, и та послушно последовала за ним в запруженный народом танцевальный зал. На самом деле в настоящий момент ей меньше всего на свете хотелось танцевать вальс, но Каспар расстроился бы, если бы она осталась дома, умирая от беспокойства. «Ты сможешь, — мысленно услышала Марго его голос, который неизменно словно обволакивал, обнимал ее. — Ты сможешь все».
Оглядывая зал, можно было вообразить, что вся Европа собралась в Вене на этот конгресс, и почти все его участники приехали на этот званый вечер, устроенный австрийским министром иностранных дел князем Клеменсом Лотаром Венцелем фон Меттернихом. Раздел Европы после опустошительных Наполеоновских войн оказался непростой задачей, однако это дало возможность Вене показать себя в полной красе шестнадцати тысячам высокопоставленных сановников, которые поселились в городе, захватив с собой не только своих жен, любовниц и слуг, но даже и личных шпионов. Марго подумала, что среди такого обилия народа можно будет собрать необходимые средства и снарядить на них экспедицию, чтобы найти и спасти ее мужа. Должен же быть какой-то выход. До самого вчерашнего дня сердце Марго оставалось застывшим ледяным комком, но теперь появилась надежда. И благодаря этой надежде она снова жила.
— Рад видеть, что ваш траур закончился, — заметил британский офицер, умело кружась с ней в вальсе.
Сегодня вечером впервые за девять месяцев Марго Нидермайер надела изумрудно-зеленое вечернее платье. Пришедшие вчера известия позволили, наконец, снять все черное и убрать его подальше.
— У вас ошибочные сведения, майор Уэллс. Я не вдова.
— Прошу меня простить, но даже в Англии мы внимательно следили за путешествиями вашего супруга. Нам известно о его трагической гибели в Гималаях.
Марго колебалась, пытаясь решить, есть ли какой-нибудь смысл сохранять обнадеживающие известия в тайне.
— Я сама тоже так считала, но вчера я получила письмо, убедившее меня в том, что Каспар жив и поправляется в горах у монахов. Я намереваюсь собрать средства, чтобы снарядить экспедицию и привезти мужа домой. Вот почему я сегодня здесь.
— Как это замечательно, мадам. Примите мои поздравления. Что ж, пока вы будете так напряженно трудиться, вам понадобится отдых. Позвольте вас соблазнить.
— Боюсь, у меня слишком старомодные представления о преданности.
— Преданность в наши дни ценится не больше тех монет, что отчеканены Наполеоном.
Марго не смогла удержать улыбку; бесспорно, Арчер был очаровательным кавалером, но для Марго ни о каком увлечении не было и речи. Впрочем, майор прав; завести себе любовника — сейчас это было все равно что сыграть партию в вист, и, разумеется, она была вольна поступать как ей вздумается. Так было всегда. Каспар научил ее свободе выбора: женщина не является собственностью. Его идеи были революционными — хотя это слово несколько потускнело в наше послевоенное время. Когда они в самый разгар войн после свадьбы отправились путешествовать по континенту, Каспар из соображений безопасности настоял на том, чтобы его молодая жена переоделась в юношу, состоящего у него в услужении, и он очень обрадовался, увидев, с каким восторгом Марго встретила новообретенную свободу. К сожалению, она слишком сильно любила своего мужа. Вот почему Марго сейчас нисколько не интересовал импозантный британский майор, крепко прижимавший ее к себе в вихре вальса. И если с каждым раз-два- три, раз-два-три к ней и возвращались воспоминания о том, каково быть женщиной в объятиях мужчины, то только потому, что Марго представляла, будто у нее на талии лежит рука ее супруга.
«Каспар, держись, я иду».
Марго вынуждена была закрыть глаза, чтобы майор не увидел навернувшиеся в них слезы.
— Если вы не хотите, чтобы я вас соблазнил, быть может, вы позволите мне помочь собрать необходимые средства? Если то, что я слышал, соответствует правде, кое-что из ваших вещей представляет интерес для моих друзей. Говорят, путешествуя по Индии, ваш супруг нашел какую-то старинную флейту, это так?
— Меер!
