Пират вел ее мимо древних колонн, тянувшихся вдоль берега, и теперь, когда они были на дальнем краю полуострова, озеро, казалось, окружало их со всех сторон. Античные колонны и мраморная плитка образовывали просторный сводчатый бассейн, мерцающая голубая вода отбрасывала блики на светлый камень. Громадное оливковое дерево нависло над входом, искривленные ветки и серебристая листва закрывали грот со стороны озера, в скале были вырублены ступени.
Бросив вещи на упавшую колонну, Рейвен без промедления отстегнул пояс с кинжалами, положил его на плоский выступ рукоятками к воде и стянул камзол. Под ним обнаружились щитки из кожаных и металлических полос, закрепленные на предплечьях, а также еще один кинжал в ножнах с внутренней стороны.
Пока Элейн, стоя на последней ступеньке, с изумлением наблюдала за ним, пират сбросил остатки одежды и, помедлив какое-то мгновение, нырнул в пурпурную глубину. Через минуту он снова появился, словно водяной бог, на поверхности, откинув голову, чтобы вытереть руками лицо и волосы.
Потом ухватился за каменную ступеньку и повернулся к Элейн. Синяк под глазом придавал его лицу странную асимметрию, словно на виске была нарисована языческая маска.
– Замечательно, – с удовольствием произнес он, и его голос эхом отдавался под каменным сводом. – Присоединяйтесь ко мне. Я почти в раю.
Глава 15
Элейн замерла на ступеньке, вцепившись в полотняную сумку. Ее удерживал не страх и не стыд. Не робость или скромность. Если бы у нее осталась хоть капля стыда, она бы ни за что не пошла с ним в такое место.
Элейн отвернулась, чтобы скрыть лицо и успокоиться. От необузданного желания слиться с ним, причинить ему боль, снова вступить с ним в тайное единоборство у нее перехватило дыхание, как будто она получила удар в грудь. Этот языческий замок с древними колоннами и арками воздвигнут не рукой христианина, а он был его частью, его голосом, зовущим за собой.
Когда Элейн оглянулась, пират лежал на воде, только плечи выступали над поверхностью. Слабая отметина еще была видна. Иногда он прикасался к ней и понимающе улыбался, словно это их тайный знак.
Напоминание, что она поставила на нем свое клеймо, что он ей позволил лишить его защиты, полностью отдал себя на се милость.
– Ведьма, – с чуть заметной усмешкой сказал он.
У нее мелькнуло смутное воспоминание о Раймоне. Но то уже далеко, в другой жизни. А в этой она представляла, как проведет руками по его влажным плечам. Облизнув губы, она снова повернулась к нему спиной.
– Ну если боитесь, тогда не входите, – поддразнил он.
Да, она боялась.
Встав на колени, Элейн зачерпнула рукой воду. Она была теплой, почти горячей, словно била ключом из подземных серных источников. Голубой, пурпурный, синий цвета переливались серебром под ее пальцами.
Он нырнул и поплыл под водой к дальней стороне бассейна. Вынырнув, он сел на какой-то выступ и смотрел на нее, теперь еле видимый в пару и темноте. Поскольку он был далеко, Элейн дрожащими руками развязала тесемки рубашки. Она не понимала, страх это или желание. Не знала, что собирается делать, пока не спустила ноги в воду и не сняла рубашку.
После этого, прихватив с собой кусок мыла, быстро окунулась в озеро. Дно было неровное, хотя гладкое, ноги чувствовали твердый камень, вода шелком скользила по обнаженному телу.
Элейн мылась, живо ощущая каждое прикосновение мыла и воды, сознавая, что пират наблюдает за ней.
– А волосы? – спросил он.
Волосы были еще завязаны, намокли несколько локонов, упавших на шею. Она слегка повернула голову, однако не увидела его, только почувствовала движение за спиной.
– Тогда распустите их, – велела она, словно пират был ее слугой.
Собственная дерзость поразила Элейн, и она затаила дыхание.
– Как пожелаете, миледи, – угодливо прошептал он.
Вода тихо плеснула. Он коснулся ее волос, потом с уверенной ловкостью, как будто уже не разделал это, распустил ленту и вынул шпильки, которые держали ее косу. Она тяжело упала ей на шею. Бросив шпильки на сухой край бассейна, пират начал расплетать волосы, и освобожденные пряди рассыпались по плечам.
Он глубоко вздохнул, почти касаясь губами ее шеи, затем оттолкнулся и поплыл.
– Нет, – приказала она. – Пока я этого не захочу.
Он замер на расстоянии вытянутой руки.
Элейн сама не знала, чего хочет: чтобы он спорил или подчинился ей, кажется, и того и другого. Она стиснула зубы от гнева, но это был сладострастный гнев, полный нечистого желания.
– Скажи, чего ты хочешь, – прошептал он.
– Ты знаешь, чего я хочу. Ведь знаешь?
– Скажи мне.
– Опять сделать тебе больно! – с ноткой паники воскликнула она. – Спаси меня, Господи. – Тогда сделай.
Элейн отвернулась, чувствуя к себе отвращение.
