него.
Он судорожно вздохнул и сделал легкий толчок, словно прося разрешения.
– Нет, – сказала она, еще глубже вонзая ногти. – Это случится, когда я захочу. – Элейн медленно легла на спину. – Только по моему желанию.
Он с дьявольской улыбкой снова и снова давил на нее своей плотью, не желая подчиняться. В наказание она снова и снова кусала его, но он лишь еще крепче прижал ее к себе.
Элейн позволила ему проникнуть внутрь, только войти, и слегка вытянулась. Он не хотел останавливаться на полпути, борясь с ней, так как она за каждое движение наказывала его. Он вынужден был платить эту цену, пока ей не показалось, что ее тело сейчас распадется на части от муки и блаженства. Она вскрикнула и отпрянула, боясь, что может задохнуться от беспощадного наслаждения и утонуть, хотя вода не доходила ей до подбородка.
Они молча смотрели друг на друга. Потом он умоляюще зарычал и снова притянул ее к себе. Даже в темноте она различила следы ногтей на его лице, груди, плечах, но он все равно был прекрасен. Ей захотелось поцеловать его, утешить, как ребенка, она прикоснулась к отметинам, гладила их, чувствуя стыд и нежность. Он закрыл глаза, на длинных черных ресницах дрожали капли воды.
– Прости, – шепнула она, ведя пальцем по его скуле и подбородку.
Он поднял ее, поцеловал в шею.
– Сделай мне больно.
Элейн прижалась щекой к его волосам, в глазах защипало.
– Я не хочу делать тебе больно.
– Ведьма. Господи, возьми мой кинжал, и я позволю тебе убить меня.
– О нет. – Она всхлипнула. Так нелегко говорить с ним о любви, шептать ласковые слова похвалы или нежности.
– Я твой.
Он мог овладеть ею, она чувствовала, что он к этому готов, но все-таки держал ее в воде над собой.
– Чего бы ты ни захотела, – сказал он, глубоко вздохнув. – Чего бы ни захотела.
Она укусила его за ухом, медленно сдавив кожу ногтями, с громадным наслаждением ощущая его дрожь. Каждый мускул в его теле, казалось, вибрировал, словно натянутая тетива, однако самообладания он не терял и ждал ее приказа. Элейн медлила, продолжала свою игру до тех пор, пока он не застонал от отчаяния. Пока не потерял власть над своим телом. Пока не стал полностью беззащитным.
– Теперь можешь взять меня, – наконец чуть слышно пробормотала она. – Я хочу.
Он провел языком по се губам и хрипло прошептал:
– Назови меня по имени.
Она вцепилась зубами в его плечо. Вода полилась ей в рот, когда он посадил ее на твердую плоть, потом сжал руками бедра, пытаясь войти глубже. Она почувствовала боль, и в то же время ее затопила потрясающая волна ощущений. Задохнувшись, откинув голову, она снова и снова приникала к нему.
– Аллегрето!
По ее приказанию он излил в нее семя, желание, боль и восторг.
Покоясь в его объятиях, Элейн чувствовала запах лимона, теплая вода убаюкивала их на каменной скамье. Она держала его руки в своих, просто держала, поскольку боялась себя.
– Мне стыдно, – пробормотала Элейн.
Он прижал ее голову к своему плечу.
– Любимая.
– Как ты можешь теперь это говорить?
– А почему нет?
Она закусила губу.
– Должно быть, во мне сидит дьявол.
– Нет, просто маленький чертенок, – сказал он, крепче обнимая ее. – Вернее, маленький серафим, который сошел на землю, чтобы терзать меня.
Она поднесла его руку к губам.
– Тебе очень больно?
– Елена, теперь я ранен без всякой надежды на излечение.
– А знаешь, я чуть не бросила тебя, – прошептала она. – Хотела найти убежище в церкви. Он погладил ее по щеке.
– Церковь. Глупая ведьма. Ты заставила меня бояться за тебя.
– Куда еще мне было идти?
– Даже к Морозини было бы лучше. Он мог хоть до второго пришествия держать тебя в целости и сохранности. Пока не договорился бы с Франко Пьетро о том, что ты умерла от какой-нибудь своевременной лихорадки. Тогда у меня оставалась бы надежда выкрасть тебя. – Но церковь...
