меня.
– Тогда оставь в покое Маттео. И других.
– Хочешь быть моей совестью, ведьма? – насмешливо поинтересовался он.
– Я не шучу.
–Я тоже. Мне бы она не помешала.
Священник в Сейвернейке наверняка пришел бы в отчаяние или расхохотался, узнав, что Элейн призвана охранять чью-то совесть. Она вспомнила собственные прегрешения, в которых, честно говоря, никогда не раскаивалась. Вспомнила озеро, воду, стекающую с лица пирата, его покорно склоненную голову...
– Что я могу сказать тебе о совести? – с горечью прошептала она. – Это все равно что просить чертенка наставлять дьявола в добродетели.
Он поцеловал ей шею. Элейн откинула голову и закрыла глаза.
– Я буду слушаться, – тихо сказал пират. – Я постараюсь.
– Теперь это невозможно остановить, да? Невозможно отказаться от твоего плана?
– Нет. Он уже в действии.
– Тогда о чем тут спрашивать. Остается лишь идти вперед, стараясь не делать ошибок. Пират тяжело вздохнул.
– На этот раз я не сделаю ошибок.
Его руки спускались вниз, гладили ей плечи, грудь. Потом он вдруг опрокинул ее на кровать и так нежно поцеловал, что ей хотелось заплакать.
– Я не обману твоих надежд, – шептал он.
Но Элейн отвергла его нежность. Запустив пальцы ему в волосы, она притянула его к себе и жадно завладела его ртом. Он хрипло засмеялся и отпрянул, лицо у него пылало.
– Думаешь таким способом подчинить меня, – сказал он, тяжело дыша.
Она посмотрела на него из-под ресниц, взяла его руку, прижала к щеке, а потом больше не могла сдержаться и укусила за пальцы, внимательно наблюдая, как темнели его глаза в ответ на каждый укус.
– Ты мой.
Пират снова засмеялся и оглядел комнату, будто только что проснулся.
– Да, – кивнул он. – Дьявол придает мне силы. В этом ты права.
Игра в шахматы доказала, что ее власть над ним отнюдь не безгранична. Со скрытой насмешкой, стараясь не приближаться к ней, он ходил по комнате, пока Элейн мрачно глядела на доску. Хотя в Сейвернейке она постоянно обыгрывала Кару, сэра Гая и даже Раймона, но для Рейвена она не была достойным противником. За какой-нибудь десяток ходов ее король уже пятый раз подряд оказался в безвыходном положении.
– Сыграем в кости? – недовольно спросила она.
– Ты предпочитаешь возможность схитрить?
– Не знала, что я такой жалкий игрок.
Он с улыбкой взял ее белого короля и поставил в центр доски.
– Ты не худшая.
Элейн молча смотрела на короля из слоновой кости, немного расстроенная тем, что далеко не столь искусна, как себе представляла. Его фигуры, вырезанные из темно-красного прозрачного камня, блестели в свете лампы.
– Я учился играть с отцом. И никогда не выигрывал. – Он перекинул ногу через резной деревянный подлокотник. – Но у Франко Пьетро я мог выиграть пять из семи партий.
Элейн подняла глаза. Он выглядел большим черным котом, лежащим на стуле и наблюдающим за нею.
– Ты с ним играл?
– Много раз. До того как он изгнал меня.
– Вы когда-то были друзьями?
– Никогда. Мой отец позволил Риате взять меня, семилетнего ребенка, в заложники как гарантию их соглашения. Не знаю какого. Франко был на несколько лет старше и очень не любил незаконнорожденного отпрыска Навоны. – Пират улыбнулся. – Я не пошел исповедоваться их жалкому священнику, который хотел от меня больше чем исповеди. Тогда Франко раздел меня перед всей семьей, в том числе перед женщинами, а потом водил на поводке, как собаку. И я ножом выколол ему левый глаз.
– Господи! – воскликнула Элейн.
– Один из нас убьет другого, Елена. Это несомненно.
Она покачала головой.
– Полагаю, я не смогу отговорить тебя от этого?
– Чтобы я ждал, пока он явится за мной? – Пират указал на доску. – Неудивительно, что ты проигрываешь в шахматы, принцесса.
