— Достаточно, чтобы ты убедился, что там не на что смотреть, — ядовито сказала она. — Сюда.
Она открыла дверь и высоко подняла свечу, которая отбросила тень от Элизабет вниз, во тьму.
— Здесь узкий проход. Перила очень хрупкие, так что будь осторожен. Тебе хорошо видно?
— Достаточно, — пробормотал он. Призрачный свет, грубые каменные стены и лестница, спиралью уводящая в бесконечность, напоминали средневековые легенды о замках. Но никакой романтикой здесь и не пахло.
— Следи за потолком, — предупредила Элизабет, нащупывая следующую ступеньку. — И осторожнее с воском… — Она почувствовала, как горячая капля с его свечи попала ей на волосы.
— Похоже, мы пришли. — Она выпрямилась и развернулась к Николасу, чтобы осветить ему дорогу. — Здесь есть фонари, но они уже очень давно не использовались.
Лгунья.
Она помахала свечой перед собой.
— Проход ведет к складским помещениям. Желаешь их осмотреть?
— Желаю.
— Но зачем?
— Чтобы подумать, что я при случае смогу здесь хранить.
Она глубоко вздохнула.
— Тогда пойдем.
Проход расширился. По обеим сторонам находились складские помещения, разделенные толстыми деревянными перегородками.
— Здесь нет ни окон, ни вытяжки. Сюда нет другого хода, помимо того, через который мы спустились. Таким образом, здесь нельзя хранить дрова, сено или даже домашнюю утварь, — заметил Николас. — Что же здесь должно храниться, если не считать вина?
— Уильям никогда не использовал подвал для хранения чего-либо, — сказала Элизабет. — У него не было склонности, интереса заниматься хозяйством. Уверяю тебя, здесь больше не на что смотреть.
— Но ведь подвал простирается подо всем домом, не так ли?
— Полагаю, да.
— Тогда пройдем дальше. У меня есть еще пара свечей.
Она с усилием сдержалась, чтобы не сорваться на грубость.
— Как пожелаешь.
Она не надеялась убедить его действовать, как ей было нужно, поэтому оставалось только подчиниться воле судьбы, пока он не обнаружит маленькую комнатку, в которой она даже не удосужилась уничтожить следы пребывания бывшего обитателя.
В той комнатке была койка, стол, раковина для умывания, свечи, котелок с водой. И у нее не было ни малейшего понятия, как предотвратить обнаружение.
Она будет отрицать все. Нельзя допустить, чтобы Николас решил, что она имеет отношение к такого рода делам.
Все будет как прежде…
Кто мог предположить, что Николас пожелает обследовать подвальный этаж здания?
С другой стороны, только так можно было его «занять».
Они продвигались вперед довольно медленно из-за неровностей земляного пола и хромоты Николаса.
— Никогда не видел столько пустого, неиспользуемого пространства, — заметил он, держа свечу высоко над головой.
Вскоре они увидели ряд дверей, вделанных в стену напротив складских помещений.
— Куда ведут двери? Элизабет задержала дыхание.
— Понятия не имею. — Еще один шаг ко лжи. — Думаю, я раньше так далеко не заходила.
— Проверим. — Он схватился за ручку ближайшей двери и потянул. — Хмм… Заперта. Или заклинило. Или…
Он перешел к следующей двери, затем к следующей, везде добиваясь того же результата. Элизабет с замиранием сердца наблюдала, как он продвигался все дальше и дальше, ожидая, что он в любое мгновение обнаружит ее секрет.
Ее сердце подпрыгнуло; рука дрогнула, отчего пламя свечи заметно покачнулось. Нужно было остановить его.
— Держи свечу ровно, — попросил он, продолжая попытки открыть двери.
— Здесь холодно.
— Разве? — Он продолжал дергать за дверные ручки.
Она подсчитала: он успел проверить десять дверей, при свете свечи можно было разглядеть еще пять. За границей тьмы находится еще как минимум десяток дверей.
— Николас, ты же видишь — двери не открываются, за ними ничего нет. Можно предположить, что там еще множество дверей, которые тоже не откроются. Так зачем мы теряем время?
— Чтобы удовлетворить мое любопытство. — Он прервал исследования и повернулся к ней. — Удовлетворить меня.
Нужно его отвлечь.
— Думается, твое любопытство должно уже быть удовлетворено, — сказала Элизабет в надежде поскорее увести его отсюда.
— А я думаю, все еще только начинается. В зависимости от того, какие у нас будут планы на сегодня.
Она почувствовала приступ боли. Ее тело желало, страстно хотело чего-то.
Своей подписью она продаст свое тело за тысячу кусков золота.
— Я выполню свою часть сделки, — сказал Николас, — если ты выполнишь свою.
Он обошел ее и направился обратно к лестнице.
— Кстати, я также имел в виду мистера Гиддонза. Ты прекрасно понимаешь. Все заканчивается… и начинается здесь и сейчас. Твой выбор. Твои деньги. Твоя жизнь. Думаю, обход на сегодня закончен. Уверен, что закончен.
Нижний край ее юбки был испачкан землей с подвального пола.
Ее нервы были на пределе. А Николас вел себя так, будто утомительный поход по подвалам был всего лишь прогулкой в парке.
Ничто уже не будет по-прежнему: как сказал Джайлс, мистер Гиддонз уже направлялся в имение. Питер встретил его на железнодорожной станции.
Она взбежала вверх по лестнице, чтобы успеть переодеться. Умывшись холодной водой, она расчесала волосы и забрала их заколкой. Затем она сменила блузку и юбку, надев сверху жакет, чтобы выглядеть по- деловому.
А каким именно делом она занималась? Продавала свое тело за то, чтобы финансировать расходы своего отца. Взмах волшебной палочки, и Золушка получит своего Принца.
Или дядю.
Откуда вдруг у нее появились такие мысли?
Она собралась и спустилась в библиотеку, где ее уже ждали Николас и ее отец. Плохой знак. Отец выглядел разозленным, а Николас стоял у дверей на террасу, глядя в небо.
Она опустилась в одно из кресел у стола.
Ожидание… снова ожидание. Такое напряжение могло расшатать нервы даже у канатоходца. Разве она постоянно не занималась бесконечным ожиданием, шагая по тонкой линии между моралью и жадностью? Один росчерк пера, и она получит деньги и комфорт.
Только не нужно упоминать про «слухи». Даже при мистере Гиддонзе — именно слухи имел в виду Николас там, в подвале. Особенно при мистере Гиддонзе.
Такой упор на слухи позволял предположить, что в них есть доля правды, подумала она, глядя на спину Николаса. Итак, предстояло сделать дьявольский выбор: деньги или ее жизнь. Он заключал сделку, прекрасно зная, как обстоят финансовые дела в имении, так что ей оставалось только подписать бумаги и больше ничего.
