— Я бы хотел, чтобы кое-кто уважительно относился к моим прихотям и желаниям, — вспыльчиво вмешался Питер. — Могу я хоть когда-нибудь побыть с Элизабет наедине?
Николас вскинул руки.
— Что пожелаешь, Питер. Видишь ли, я тактичный хозяин: я больше не стану вас огорчать, Элизабет…
Со смешанным чувством она посмотрела ему вслед, когда он, хромая, вышел из комнаты.
— А теперь? — спросил Питер. Он обнял ее сзади и притянул к своей груди.
— Ты все знаешь. Он доверяет нам еще меньше, чем раньше. А ведь он все еще хозяин Шенстоуна. — Она накрыла его руки своими.
— Значит, мы недостаточно глубоко копаем, не изыскали все возможности, Элизабет. — Его губы коснулись ее виска. — Как ты можешь терпеть, когда он говорит о своем бренди? Своем доме? Более того, если твой отец будет продолжать в том же духе, он лишит тебя последнего пенни.
— Я знаю. — Чем больше лжи, тем больше тайн. Она не могла ему рассказать, что Николас финансирует траты ее отца. — Я установила ему жесткий предел. То есть я даю строго определенное количество денег.
— Напомни ему, после того, что произошло сегодня. — Он коснулся ее уха.
— Лучше бы он сам поехал в Сибирь и за всем там проследил.
— И что он будет там делать, помимо того, чтобы выписывать еще чеки?
Она кивнула в знак согласия, и Питер продолжал:
— Мы должны действовать в соответствии с нашим планом, Элизабет. Единственное, что может тебя спасти, — докопаться до правды происхождения Николаса.
«Может, он имел в виду „спасти нас“?» — подумала она.
— Не сможет, если Николас считает, что я пыталась… ему навредить.
— Значит, ты должна убедить его в обратном, Элизабет. — Он повернул ее лицом к себе, положив руки ей на плечи.
— После всего, что случилось? — удивилась она.
— Будь с ним поласковей. — Он поцеловал ее в губы. — Будь гибка. Когда придет время, ты сама узнаешь, что делать. — Он еще раз поцеловал ее, но уже более долгим и любящим поцелуем. Затем он выпустил ее из своих объятий. — Иди к нему. Еще не поздно начать. Я бы предпочел, чтобы ты осталась со мной, но необходимы решительные действия, чтобы успокоить его подозрения. Ты ведь меня понимаешь? Поверь мне, дорогая, наш единственный выход — в нем.
Она не думала, что сможет сделать предложенное Питером. Но, поднимаясь по лестнице в свою комнату, она уже не совсем понимала, что именно он предлагал. Поговорить с Николасом? В любом случае они уже давно пересекли черту простых разговоров.
Как вообще нужно реагировать, когда человек тебя обвиняет в покушении на его жизнь?
У нее не было достаточных аргументов, чтобы убедить его в обратном.
А все остальные способы заключались в его соблазнении.
Да, она будет соблазнять его, а обо всем остальном постарается забыть.
«Надень ожерелье и соблазни его».
«…Это сигнал, что ты хочешь, чтобы мой пенис тебя обслужил…»
«…Что ты хочешь, чтобы тебя трахнули прямо сейчас…»
У нее перехватило дыхание. Нужно напомнить ему о сделке и том, что он сказал приходить к нему, если ей захочется секса.
Она начала стягивать с себя одежду.
…Переспать с ним и выйти замуж за Питера. Питер был прав.
Она вынула ожерелье из шкатулки. Длинное, гладкое, блестящее; прижимая его к своему обнаженному телу, она могла придумать полдюжины способов, как его надеть.
Можно было бы обернуть ожерелье вокруг шеи и оставить крупную жемчужину свисать между грудей. Она могла бы обвить его вокруг грудей, сдвинуть их ближе друг к другу, чтобы ему было легче играть с ее возбужденными сосками. Можно было бы обмотать ожерелье вокруг бедер, чтобы свободный конец с жемчужиной вставить между ног. Она даже могла вставить в себя все ожерелье целиком…
Каждая новая возможность возбуждала ее все сильнее. Она сидела на кровати, поглаживая жемчужиной свои напряженные соски.
Она решила, что в любом случае нужно будет надеть ожерелье, но можно было бы подвесить крупную жемчужину на шее, а остальные бусины, насколько хватит длины ожерелья, оставить внутри ее тела.
Таким образом, ожерелье будет обрамлять ее груди с обеих сторон, спускаться к промежности и эротично скрываться в ее теле.
Прекрасно. Прекрасно. Она не могла оторваться от созерцания своего отражения в зеркале. Ее соски возбуждающе торчали, заставляя ее трепетать от страсти.
Теперь надо притвориться, что она полностью одета. Может быть, стоит надеть какие-нибудь туфли, дополняющие ее облачение? У нее была пара сатиновых туфель цвета слоновой кости без задников. Она просунула в них ноги и прошлась по комнате.
Небольшие каблуки немного наклоняли ее тело вперед, из-за чего она еще лучше ощущала трение ожерелья о свой обнаженный лобок.
Теперь она была готова и, дрожа от возбуждения, осторожно приблизилась к смежной двери.
Дверь представлялась ей ящиком Пандоры.
«Открой ее и выпусти на свободу все плотские удовольствия. Открой и призови его мужество и силу. Открой, но точно знай, чего ты хочешь и кого…
Открой ее… и отдай свое обнаженное тело во власть его желаний и страсти…
Открой ее…»
Она медленно приоткрыла дверь и вошла в его комнату.
Он стоял перед ней обнаженный, возбужденный, горящим взглядом обозревая ее тело.
— На тебе надет талисман.
— Я надела его для тебя.
— Ты знаешь, что он означает?
— Поэтому я и пришла к тебе.
— Да? Зачем?
— Сегодня мне нужен толстый и жесткий пенис.
— В доме есть другие, которые могут тебя обслужить.
— Но я хочу твой член.
Он не мог оторвать взгляда от ее тела, колышущихся грудей, напряженных сосков и манящего треугольника между ее ног, скрывающего гладкие жемчужины.
Только святок мог устоять перед таким телом. И, черт побери, соблазненный им мужчина может забыть обо всем, даже о покушении на его жизнь.
— Что ты сделаешь, для того чтобы получить его?
— Я пришла к тебе, надела ожерелье. Я сделала все, что ты просил. Теперь мне нужен той член.
— Кажется, мне некуда его вставить.
— Ты найдешь, куда вставить.
— Нужно поискать. Дай мне твою ногу. Он протянул руку. Элизабет сбросила туфли, подняла одну ногу и поставила ему на ладонь.
Теперь он все увидел, и увиденное лишило его дара речи: длинное блестящее ожерелье протянулось вплотную к ее телу, исчезая в густом пушке, направляясь в глубь ее тела.
Принадлежащего ему.
Все в Шенстоунском доме принадлежало ему.
Он почувствовал первобытное желание взять ее, заявить своей собственностью.
Она и ее тело принадлежали ему, только ему.
Он провел рукой по ее ноге, продвигаясь все выше и выше. Балансируя, она ухватилась за его руку, и он прижал ладонь к ее промежности.
От его прикосновения она испустила еле слышный вздох, который возбудил его еще сильнее. Она
