там поселиться.
– Подобное превращение бывших монастырей в нищенское жилье, лишенное самых необходимых удобств, наносит вред всеобщему благосостоянию и противоречит постановлениям городских властей, – заключил я свою речь.
Хеслоп, который вальяжно раскинулся в своем кресле, скользнул по мне равнодушным взглядом.
– Брат Шардлейк, здесь не суд лорд-канцлера. Нам надо решить, нарушил ли брат Билкнэп какие-либо статьи закона.
Я заметил, как при этих словах Билкнэп удовлетворенно кивнул. Однако меня не так просто было сбить с толку.
– Несомненно, нарушил, ваша честь, – отрезал я. – Я располагаю полудюжиной прецедентов, подтверждающих, что во всех спорных ситуациях право на монастырское имущество сохранялось за Городским советом. С этими словами я протянул судье копии судебных постановлений и кратко изложил их основные положения. Лицо Хеслопа приняло еще более непроницаемое выражение, и у меня упало сердце. Согласно моему опыту, если глаза судьи становятся стеклянными, это означает, что он уже принял решение. Тем не менее я продолжал свою речь. Когда я смолк, Хеслоп проворчал что-то нечленораздельное и повернулся к моему оппоненту.
– Что вы можете сказать на это, брат Билкнэп?
Билкнэп встал и отвесил поклон. Сухощавый, стройный, чисто выбритый, он являл собой живое воплощение представлений о достойном и бескорыстном законнике. На губах его играла улыбка, уверенный взгляд словно говорил: я честный малый и сейчас выложу вам всю правду.
– Ваша честь, мы живем во времена, когда в наш город пришли большие перемены, – начал он свое выступление. – Уничтожение монастырей повлекло за собой серьезные колебания на земельном рынке. Цены на земли упали, и предпринимателям приходится всячески изворачиваться, дабы вложенные ими средства по-прежнему приносили доход. В противном случае города, прежде окруженные монастырями, придут в упадок и превратятся в притоны нищих и бродяг.
– Да, день ото дня в Лондоне становится все больше всякого сброда, – важно кивнул Хеслоп. – Несомненно, это грозит городу серьезными неприятностями.
– У меня с собой документы дела, которое может служить убедительным прецедентом нынешнему, – произнес Билкнэп, передавая судье бумаги. – Братья проповедники против приора Окегэмского, ваша честь. Против приора был возбужден иск о причинении ущерба, который был прекращен королевским советом, так как монастырь находится под юрисдикцией его величества, как и все прочие монастыри. Таким образом, я полагаю, что вопрос, имеющий отношение к праву собственности, должен быть разрешен так же, как и в упомянутом мной случае.
Хеслоп, одобрительно кивая головой, принялся медленно читать переданные ему документы. Я окинул взглядом толпу. Сердце мое сжалось, когда я заметил роскошно одетого человека, стоявшего у самой перегородки в окружении нескольких слуг. Зрители, теснившиеся в зале, подались на несколько шагов назад, словно опасаясь приближаться к этому вельможе слишком близко. Сэр Ричард Рич – ибо это был он – не сводил с меня своих неподвижных серых глаз, холодных, как северное море.
Хеслоп вскинул голову.
– Да, брат Билкнэп, я согласен с вами. Думаю, мы примем решение, руководствуясь предложенным вами прецедентом.
Я буквально подскочил на месте.
– Позвольте заметить, ваша честь, что я представил вам намного больше прецедентов. К тому же все эти дела рассматривались в более позднее время, чем то…
Хеслоп жестом приказал мне молчать.
– Будучи судьей, я наделен правом решать, какой именно из предоставленных прецедентов в наибольшей степени соответствует букве и духу закона. В отличие от тех, что предъявили вы, дело, показанное братом Билкнэпом, имеет непосредственное отношение к вопросу о применении королевский власти.
– Но, ваша честь, брат Билкнэп приобрел монастырские здания в собственность, и существует контракт, согласно которому…
– Мне все это известно, брат Шардлейк. Итак, дело разрешается в пользу ответчика, все судебные издержки возлагаются на противоположную сторону.
Когда мы вышли из-за перегородки, на узком лице Билкнэпа играла самодовольная улыбка. Взглянув в ту сторону, где только что стоял Рич, я обнаружил, что он исчез. В том, что Рич появился в Вестминстер- холле, не было ничего удивительного. Палата перераспределения, которую он возглавлял, находилась поблизости. Но что означал устремленный на меня взгляд, полыхающий ледяной злобой? Я подошел к Бараку и Верви, которые что-то оживленно обсуждали. Мысль о том, что в присутствии Барака я проиграл уже два дела, Элизабет и Билкнэпа, вызвала у меня острый приступ досады.
– Боюсь, Барак, вы приносите мне неудачу, – сварливо пробурчал я, пытаясь скрыть смущение. – Всякий раз, как вы являетесь в суд, я проигрываю.
– Вопиюще несправедливое решение! – возмущенно заявил Верви. – Оно противоречит и закону, и здравому смыслу.
– Увы, это так. Мастер Верви, в сложившихся обстоятельствах я могу дать вам лишь один совет: подать иск в суд лорд-канцлера, несмотря на все связанные с этим расходы. В противном случае подобное решение даст свободу действий всем желающим нагреть руки на монастырском имуществе, приведет к дальнейшему попранию закона и…
Тут я осекся, потому что Барак легонько толкнул меня в бок. Обернувшись, я увидел рядом Билкнэпа. Я недовольно нахмурился: приближаться к другому адвокату в то время, как он беседует с клиентом, было грубейшим нарушением судейского этикета. Билкнэп тоже хмурился; от его показной невозмутимости не осталось и следа.
– Вы собираетесь направить иск в суд лорд-канцлера, брат Шардлейк? – язвительно осведомился он. – Уверяю вас, это пустые хлопоты. Вы, несомненно, опять проиграете. Будь я на вашем месте, я не стал бы вводить Городской совет в новые издержки…
