пронесло. Еще не все потеряно. Надо только показать ему, что мы с ним родственные души и у нас много общего.
– Обожаю… – начинаю я.
– А тебе… – в унисон говорит он.
– Прости, я тебя перебила. Продолжай.
– Нет, это я тебя перебил, – возражает Таркин.
– Ну… я просто хотела сказать, как мне понравилась картина, которую ты подарил Сью. – Еще один комплимент его вкусу не повредит. – Обожаю лошадей.
– Тогда нам стоит вместе выезжать верхом, – радуется Таркин. – Я знаю отличную конюшню недалеко от Гайд-парка. Конечно, там не то что за городом…
– Прекрасная идея. Было бы здорово!
Никто и ни за что не заставит меня сесть на лошадь. Даже в Гайд-парке. Буду со всем соглашаться, а накануне прогулки скажу, что подвернула лодыжку. Или что-нибудь в этом роде.
– А собак ты любишь? – спрашивает он.
– Очень, – уверенно отвечаю я.
Это почти правда. Я бы не стала заводить собаку – слишком много возни и шерсть повсюду, – но мне нравится смотреть, как в парке выгуливают лабрадоров. И миленьких щеночков из рекламы я тоже люблю. Ну, вы понимаете.
Мы погружаемся в молчание. Я пью шампанское.
– Тебе нравятся «Жители Ист-Энда»? – после бесконечной паузы спрашиваю я. – Или тебе больше нравится «Улица Коронации»?[19]
– Боюсь, я ни разу не смотрел ни то ни другое, – извиняющимся тоном говорит Таркин. – Но уверен, они оба очень интересные.
– Ну, э-э… тут дело вкуса. Иногда они и правда очень интересные, а иногда… – Я неловко замолкаю и улыбаюсь. – Ну, ты понимаешь.
– Конечно! – восклицает Таркин так, словно я сказала что-то жутко интересное.
Опять неловкое молчание. Так, это уже хуже.
– В Шотландии есть хорошие магазины? – наконец спрашиваю я.
У Таркина делается странное лицо.
– Не знаю. Я стараюсь вообще не ходить по магазинам.
– Понимаю. – Я залпом допиваю шампанское. – Да, я тоже… тоже терпеть не могу магазины.
– Правда? – Таркин искренне удивлен. – А я думал, что все девушки обожают бегать по магазинам.
– Только не я! По мне, так нет ничего лучше верховой прогулки по охотничьим угодьям. С парочкой борзых.
– Да, это восхитительно, – расплывается в улыбке Таркин. – Надо нам как-нибудь выбраться вместе на такую прогулку.
Вот это уже ближе к делу! Общие интересы! Общие мечты.
Наверное, я не очень-то честна, и, вероятно, на данный момент мои интересы несколько отличаются от интересов Таркина. Но шанс есть. Они
– И конечно… послушать Вагнера, – как бы между делом бросаю я. Ха! Умница!
– Тебе правда нравится Вагнер? – радостно улыбается Таркин. – Знаешь, не все его любят.
– От Вагнера я просто без ума. Он мой любимый композитор. – Так, быстренько вспоминай, что там в книжке написано? – Обожаю… э-э… эти звонкие мелодичные нити, вплетающиеся в прелюдию.
– Прелюдию к чему? – заинтересованно спрашивает Таркин.
Черт! У него что, не одна прелюдия? Верчу в руках пустой бокал, тяну время, отчаянно пытаясь вспомнить что-нибудь еще из той книжки. Но единственное, что приходит на ум, – «Рихард Вагнер родился в Лейпциге».
– Все прелюдии, – наконец выдаю я. – По-моему, они все… классные.
– Понятно, – удивленно кивает Таркин.
Ах ты черт, не надо было этого говорить, да? Быстро соображай, что там еще в запасе?
К счастью для меня, в эту минуту официант приносит наши хлебные палочки, и мы закрываем тему Вагнера. Таркин заказывает еще шампанского. У меня такое ощущение, что мы без него вряд ли обойдемся.
Не разделавшись и с половиной пиццы, я успела выпить почти целую бутылку шампанского, так что… В общем, скажу вам как есть: я пьяна в стельку. Щеки горят, глаза блестят, и жесты свои я почти не контролирую. Но это ерунда. Пьянство мне к лицу; выпив, я начинаю блистать остроумием и шармом, да и беседу веду легко и непринужденно. Таркин тоже пьян, но не так сильно, как я. Он совсем затих. И не сводит с меня глаз.
Когда я доедаю пиццу и, довольная, откидываюсь на спинку стула, он какое-то время молча, смотрит на меня, потом лезет в карман и достает коробочку:
