ждали, что я вернусь к ним без вещей и с покрасневшими от слез глазами? Как бы там ни было, вели родители себя очень спокойно и естественно – как санитары «скорой помощи».
Хотя, конечно, санитары не стали бы пререкаться по поводу того, как лучше спасать пациента. Через несколько минут я уже готова улизнуть в сад, чтобы дать им возможность договориться о моей дальнейшей судьбе.
– Иди наверх и прими горячую ванну, – советует мама, как только я ставлю на пол свою сумочку. – Ты, наверное, устала!
– Она не обязана принимать ванну, если ей этого не хочется! – возражает папа. – Может, она выпить хочет! Дорогая, выпить хочешь?
– Это, по-твоему,
– Нет, выпить мне не хочется, а вот от чая не отказалась бы, – встреваю я.
– Конечно! – вскрикивает мама. – Грэхем, поставь чайник! – И еще один многозначительный взгляд.
Как только папа исчезает в направлении кухни, мама подходит ко мне и шепчет:
– Милая, у тебя все нормально… ты хорошо себя чувствуешь?
Кажется, ничто в мире не заставит тебя расплакаться так, как мамин сочувственный голос.
– Ну, – блею я, – бывало и получше. Просто у меня… сейчас сложная ситуация. Но все будет хорошо. – Я пожимаю плечами и отвожу глаза.
– Ты знаешь, – шепчет она еще тише, – твой отец не такой уж старомодный, как кажется. И я уверена, что если нужно присмотреть за… малышом, пока ты работаешь…
– Мама, не волнуйся! Я не беременна!
– Я и не говорила ничего такого, – краснеет она, – просто хотела поддержать тебя.
Господи, ну что у меня за родители. По-моему, они смотрят слишком много сериалов. Наверняка они даже
И что это еще за бредовое выражение «поддержать тебя»? Моя мама ни в жизнь бы так не сказала, если бы не эти дурацкие сериалы.
– Ладно, пойдем, посидим, чайку хлебнем, поболтаем.
Я следую за ней в кухню, и мы все трое усаживаемся за стол. И знаете, это славно. Крепкий свежий чай и шоколадные кексы. То, что нужно. Я зажмуриваюсь и с наслаждением прихлебываю чай. Потом открываю глаза и вижу своих родителей, разглядывающих меня с откровенным любопытством. Мама тут же изображает улыбку, а папа покашливает, но я понимаю, что им
– Ну, – осторожно говорю я, и они дружно вскидывают головы. – У вас все в порядке?
– Да, – отвечает мама. – У
– Бекки, – скрипучим голосом начинает папа, – у тебя какие-то проблемы? Ты, конечно, можешь не говорить, если не хочешь, – быстро добавляет он. – Но я хочу, чтобы ты знала: мы всегда будем с тобой.
Очередной мыльно-оперный идиотизм. Нет, моим родителям явно надо почаще отрываться от телевизора.
– Деточка, у тебя самой все в порядке? – ласково спрашивает мама, и у нее такой понимающий и добрый голос, что я неожиданно для себя самой ставлю кружку на стол трясущимися руками и выпаливаю:
– Честно говоря, не совсем. Не хотела вас тревожить, поэтому ничего раньше не говорила… – Чувствую, как на глаза наворачиваются слезы.
– Что случилось? – взволнованно вопрошает мама. – Господи, неужели наркотики?
– Да нет же! – почти кричу я. – Просто… просто… – Я снова хватаюсь за кружку с чаем.
Признание дается труднее, чем я думала. Ну же, Ребекка,
Я закрываю глаза и крепче сжимаю кружку.
– Дело в том, что…
– Что? – торопит мама.
– В том, что меня преследуют. Мужчина… по имени Дерек Смит.
Воцаряется долгая тишина, которую нарушает только громкий выдох отца.
– Я так и знала, – хрупким голосом возвещает мама. – Я знала, что тут что-то не так!
– Все знали, что тут что-то не так! – Папа резко опускает локти на стол. – Бекки, сколько это уже продолжается?
– Ну… несколько месяцев. – Я гляжу в кружку. – Это очень действует на нервы. Не то чтобы это серьезно, но у меня просто не выдержали нервы.
– А кто такой Дерек Смит? – спрашивает папа. – Мы его знаем?
– Вряд ли. Я познакомилась с ним… э-э… по работе.