– Твой вопрос… – задумчиво повторил Фред. – Мечтал ли я стать холостяком? Да нет, пожалуй… Впрочем, теперь стоит обдумать эту перспективу снова.
– Ты ведешь такой образ жизни, что, скорее всего, этим и кончится.
– Я как-то говорил тебе, что гонки – не единственное мое хобби, – напомнил он, имея в виду разговор во время их первого совместного ланча.
– Конечно, но я ни разу не видела реального подтверждения твоих слов. Даже не знала, к примеру, что ты нередко проводил время здесь…
– Эти места знакомы мне с детства. Тогда мы с отцом мечтали забросить на грузовик все наши пожитки, уехать куда-нибудь и заниматься только геологической разведкой, но потом его бизнес пошел в гору, и на удовлетворение изыскательской страсти просто не оставалось времени. Да и у меня к тому времени появились другие увлечения.
Хелен молчала, пытаясь представить Фреда ребенком.
– Конечно, это не только азарт поиска, – продолжал он. – Это магия пустынных мест, сильных людей, больших расстояний, фольклора – словом, всего этого. – И он выразительным жестом обвел окрестности.
Хелен с оттенком безнадежности проговорила:
– Я не раз пыталась расспрашивать тебя о твоих увлечениях, но ты всегда уходил от ответа, и мне трудно было поверить в реальность всего этого.
Фред посмотрел ввысь, на звезды, и снова оперся о перила.
– Знаешь, есть в жизни мужчины такое, чего женщина не способна понять. Гонки на машинах и катерах – это не только жажда абсолютной скорости, а еще и интерес к двигателям и прочим механизмам… а такие вещи, как слава, общественное признание – как правило, вторичны. Когда берешься за дело, тесно связанное с техникой и ее ограниченными возможностями, входишь в азарт. Ты далека от всего этого…
– Да, я никогда не задумывалась об этой стороне дела, – признала Хелен. Он поморщился.
– С боксом то же самое. Для большинства мужчин это интересное зрелище, поскольку речь идет о силе, борьбе, азарте…
– Мне интересно другое, – прервала его Хелен, – почему тебе легче остаться холостяком, чем объяснить женщине свои пристрастия?
– Возможно потому, что я и себе не вполне могу это объяснить, – после некоторого размышления ответил он и, заметив, что она удивленно воззрилась на него, продолжал:
– Похоже, Клем была права насчет меня.
– Ты имеешь в виду свою секретаршу?
– Да. Она утверждает, что я думаю только о себе и слишком независим, поэтому не гожусь в мужья. Эта старая язва говорит, что выйти за меня замуж – все равно, что за междугородний телефон.
– Знаешь, я никогда не забуду, – задумчиво проговорила Хелен, – как удивленно поглядывала на меня твоя мать при первом знакомстве. Не знаю, что она при этом думала, но… – Она недоговорила.
– Да просто она слишком хорошо знает своего сына.
– Что ты имеешь в виду? – перепросила Хелен.
– Любящему материнскому сердцу нетрудно было понять, что ты слишком замкнута, а я, увы, мало тебя знаю.
– Но послушай… – Хелен задохнулась и едва перевела дыхание. – Ведь не из-за этого же ты склонен стать холостяком? Должны быть иные причины.
– В моей судьбе не было ничего темного и мрачного, никаких трагических и роковых событий, которые привели бы меня к мысли отказаться от семейной жизни. Видимо, Клем права, разгадка кроется в моем характере.
– Что ж, тогда хорошо, что мы вовремя расстались.
Фред обнял ее одной рукой и поцеловал в макушку.
– Дорогая, ты всегда была слишком добра ко мне. Задумайся об этом. Ты хотела стать хорошей женой…
Слезы подступили к ее глазам.
– Неужели все в прошлом? – почти неслышно проговорила она, не заботясь о том, слышит ли он ее. – Если так, то к чему весь этот разговор прошлой ночью?
Он слегка улыбнулся.
– Видимо, во мне говорило обычное мужское самолюбие.
– Но ведь…
– Элли, ты понимаешь все гораздо лучше меня, – нежно произнес Фред и бережно стер слезы с ее щек. – Кстати, я давно хотел спросить, что ты сделала с подвенечным платьем?
Хелен вздохнула, подумав, что нет ничего убийственнее тщетной надежды.
– Ничего, – хрипло ответила она. – Оно все еще висит в шкафу в доме моей матери. А вот свадебный пирог я разрезала и отослала в детскую больницу.
– Надеюсь, это тебя утешило? – с улыбкой спросил Фред.
– Знаешь, Фред… – Она умолкла.
– Продолжай, – потребовал он.
– Ты вчера с упреком говорил, что я не особенно переживаю наш разрыв. Но ведь то же самое можно сказать и о тебе.
– Если ты намекаешь на Флер… – начал он.
– Что тут намекать, если все и так очевидно, – с горечью усмехнулась Хелен.
– Но у нас с ней разные комнаты, – защищался Фред.
– Да, Дженнет говорила мне, что всем гостям, не состоящим в браке, предоставляет отдельные комнаты. Но глупо было бы думать, что она следит за тем, что происходит дальше.
– Скажи, ты и вправду можешь представить меня крадущимся вдоль галереи под прикрытием ночной тьмы? – удивился Фред.
– Нет, зато Флер вообразить в этой ситуации совсем не трудно, – парировала она.
– У тебя слишком богатое воображение, – пробормотал он.
Хелен прищурилась.
– И все же скажи, ты ни о чем не жалеешь?
– Почему же? Жалею, – мрачно ответил он. – Но что это меняет? Ничего. Меня, во всяком случае, не изменить, а значит…
Слезы градом полились по ее щекам.
– Сама не пойму, хуже ли это для меня или лучше.
Фред склонил голову и легонько поцеловал ее в губы.
– Не плачь. Если не Люк, найдется еще кто-нибудь, достойный такой замечательной женщины, как ты. Да и чем плох Люк? В конце концов, ты вполне… – Он выдержал паузу, размышляя, и закончил: – Можешь стать ему хорошей женой.
– Он для меня все равно как младший брат! – воскликнула Хелен.
– Допускаю, Элли, ты ведь любишь детей. Стоило посмотреть, как ты учила его танцевать. Бедняга не знал даже, как правильно переставлять ноги… Но все дело в том, что мне хорошо с моторами и минералами, с бизнесом и фондовой биржей. А на общение с детьми у меня просто не хватит терпения.
– И все же Люк не ребенок. Фред так посмотрел на нее, что она покраснела, и задумчиво произнес:
– Однако есть одна вещь, которой я рад…
Как бы это помягче выразиться… Я всегда чувствовал в тебе нечто родственное, какое-то особенное отношение к миру, и рад, что в тебе оно сохранилось.
– Не понимаю, – нахмурилась Хелен.
– Понимаешь, общение со мной могло иметь для твоей души более грустные последствия, – пробормотал он.
– Ты хочешь сказать, что был настолько суетным и циничным, что мог развратить такую чистую девушку, как я?
– Вот именно. Потому я и радуюсь теперь, что этого не случилось.
– Ты никогда не был со мной суетным и циничным, Фред. Ни в обычном общении, ни в постели. А что, с
