с Линдой в городе, и поняла, что фотография уступает оригиналу.
– И у вас наверняка в голове не укладывается, с какой стати мужчина в здравом уме станет с ней разводиться, – не без горечи предположил Майлз.
– Я этого не говорила, но… Да, наверное, мне и впрямь странно это слышать. Извините, а почему, собственно, я? Мне казалось, у вас есть семейный адвокат, который более подходит для такой роли.
– Есть, конечно. Однако я бы предпочел человека со стороны.
– Если я займусь этим делом, – медленно проговорила Карен, задумчиво сощурившись, – я стану ревностно защищать ваши интересы, мистер Диксон. Но если вы ищете адвоката, который помог бы вам утаить львиную долю имущества и оставить жену ни с чем, предупреждаю заранее: вы ошиблись адресом.
– Напротив, мисс Торп, – невозмутимо ответствовал гость. – Я обратился к вам, поскольку вы обладаете на редкость ясным умом и притом – профессионал самого высокого класса. В то время как наш семейный адвокат уже немолод и былую сметку подрастерял, хотя все мы к нему искренне привязаны. Кроме того, так уж случилось, что сам он души не чает в моей супруге.
– Ох! – Иного ответа в голову молодой женщине просто не пришло.
– К тому же, – продолжал Майлз Диксон, – хоть я и готов отдать жене все, на что она имеет право по закону, я не позволю обобрать меня дочиста, а именно это в ее планы и входит.
– Понятно.
– Карен, а вы феминистка? – небрежно осведомился Майлз.
– Ровно в той же степени, что и большинство женщин, – невозмутимо заверила она.
– А отец ваш придерживается иного мнения.
Молодая женщина досадливо поморщилась.
– Итак, вы близко знакомы с моим отцом, мистер Диксон, да?
– Достаточно близко, чтобы понять: при всем своем консерватизме он втайне до безумия гордится своей умницей дочкой, несмотря на ее, вопиюще феминистский образ мыслей. – Голос Майлза звучал вполне серьезно, но в серых глазах посверкивали озорные искорки.
– Боюсь, наши с отцом взгляды на феминизм резко расходятся, – посетовала Карен. И не в силах противиться искушению, спросила: – Выходит, вы хорошо его знаете, мистер Диксон?
– Мистер Торп был близким другом моего отца. Они вместе служили в армии. Разве он вам не рассказывал?
– Да, но я не подозревала, что папа общается и с вами. Кажется, ваш отец умер несколько месяцев назад? Примите мои соболезнования.
– Да, и на его похоронах мистер Торп упомянул о вас.
– Понятно. Стало быть, ярлык заядлой феминистки вас не отпугивает?
– Я не сказал, что одобряю дискриминацию женщин, – ответил Майлз. – Кстати, вам известно, что ваш отец однажды спас жизнь моему?
– До чего тесен мир! – разочарованно вздохнула Карен. – Вот почему вы остановили на мне свой выбор! Должна признаться, что предпочла бы заслужить ваше доверие иначе, но… – губы ее изогнулись в невольной улыбке, – знаю, что прозвучит это жалобой капризной ультра феминистки.
В течение короткой паузы, пока собеседники обменивались весьма скептическими взглядами, Майлз Диксон обнаружил, что против воли заинтригован. Нет, эту особу нельзя было назвать сногсшибательной красоткой. Симпатичное личико, бледная, гладкая кожа, высокая, хрупкая, но изящная фигура. Все прочее – ничего особенного… Хотя, тут же поправил себя Майлз, еще есть удивительные глаза, в которых читались невозмутимое спокойствие, бескомпромиссная порядочность и острый ум.
– Вы заслужили мое доверие уже тем, как взялись за это дело, – заговорил Майлз, обрывая затянувшуюся паузу.
– Спасибо, – просто ответила Карен.
Надеюсь, я вас убедил, и вы возьметесь за мой бракоразводный процесс?
– Я… – Мгновение, поколебавшись, Карен пододвинула к себе блокнот. – Да. Полагаю, вам известно, что развод оформляется не раньше, чем истекут двенадцать месяцев с момента регистрации раздельного проживания, хотя урегулировать имущественные вопросы можно заранее…
– Да. Собственно говоря, мы живем раздельно вот уже больше года.
Карен кивнула.
– Как насчет детей, мистер Диксон?
– Есть сын. Ему шесть… почти семь.
– Вы намерены требовать права попечительства?
– Нет, разве что моя бывшая супруга станет намеренно препятствовать нашему с Диком общению. Вы хотите особо оговорить этот пункт? – невозмутимо осведомился Майлз.
Карен отложила ручку и нервно забарабанила пальцами по столу.
– Видите ли, юридические баталии за право попечительства наносят непоправимый вред тому, ради кого, якобы, все это затевается, то есть ребенку. В войне между родителями ребенок как бы разрывается надвое. И, хотя не мое это дело, я всегда почитала моральным долгом указать, что в данном вопросе обе заинтересованные стороны обязаны вести себя достойно и стараться решить проблему миром, предпочтительно промеж себя.
– Как раз это и входит в мои планы, – подтвердил Майлз.
– Отлично. Тогда, если ваше намерение развестись твердо, давайте сразу же и приступим к «дележке» – почему бы не назвать вещи своими именами?
Карен нарочно взяла шутливый тон, но при этом зорко следила за реакцией собеседника. Хотя в двадцатом веке несходство характеров является достаточным поводом для развода, процесс раздела имущества зачастую оборачивается испытанием мучительным и головоломным, точно так же, как встарь, – попытки установить, кто же виноват. Так что зачастую люди предпочитают дважды подумать, прежде чем совать голову в петлю.
– Не беспокойтесь, Карен, решение мое окончательно и бесповоротно, – заверил ее Майлз. – А делить мы будем вот что…
Полчаса спустя молодая женщина вынуждена была признать: клиент ее обладает острым, как бритва умом и знает собственность семейства Диксон, словно свои пять пальцев. И еще: миссис Диксон, которой очень скоро предстояло называться «бывшей миссис Диксон», будет прекрасно обеспечена.
– Ну что ж, – подвела итог Карен, – вы распорядились имуществом более чем справедливо. Не думаю, что Линда Диксон станет это оспаривать.
– Вот здесь вы ошибаетесь.
Карен вопросительно посмотрела на него.
– Линда заставит пересмотреть все оценки и станет выдвигать крайне любопытные требования. Я в этом ни минуты не сомневаюсь. А ваше дело – вовремя хлопнуть ее по рукам.
Карен непроизвольно вздрогнула: в тоне Майлза ей вдруг почудилась холодная, неумолимая жестокость. Впрочем, продолжать разговор клиент не стал и вскоре распрощался.
Она проводила взглядом темно-серый джип и, хотя ее это нимало не касалось, поневоле задумалась: чем же навлекла на себя немилость рассудительного красавца-мужа Линда Диксон? Можно, конечно, предположить, что инициатором развода выступила она, а не он, размышляла Карен, опуская занавеску. Но это казалось как-то уж очень сомнительным…
В течение последующих двенадцати месяцев не произошло ровным счетом ничего, что заставило бы молодую женщину изменить мнение.
Линда и впрямь яростно отстаивала все, представлявшее хоть маломальскую ценность: ставила под сомнение истинную стоимость фондов и акций «Диксон энд компани», оспаривала права собственности на дом, мебель, картины. И даже попыталась отобрать черного дога по кличке Мерлин, которого якобы купила еще щенком. Карен приходилось сражаться за каждую мелочь, решительно отметая в сторону нелепые притязания.
Как ни странно, единственное, в чем Линда повела себя достойно и рассудительно, так это в вопросе опеки над сыном. Майлз Диксон получил практически ничем не ограниченное право общаться с маленьким Диком.
