множество людей переходят улицу, и подумай, как каждый из них порицает многих других – как изгоев, как «чужих», как нелюдей. Мы чудовища, мой друг. И таковыми будем всегда. Теперь наступил их день. У нас достаточно забот, чтобы просто выжить.
Он прикончил остаток виски.
– Итак, ты возвращаешься домой, к своим друзьям, в долину, – подвел итог Эш.
– Я ненавижу их, и тебе это известно. Но долина останется нашей еще недолго. Я возвращаюсь туда по причинам сентиментального свойства. Ох, дело не только в Таламаске и в шестнадцати ученых джентльменах, которые придут с магнитофонами, умоляя меня изложить им все, что я знаю, за ланчем в гостинице. Есть еще и археологи, ведущие раскопки Кафедрального собора Святого Эшлера. Современный мир нашел это место. А почему? Из-за твоих проклятых ведьм.
– Ты прекрасно понимаешь, что не можешь обвинить в этом ни меня, ни их.
– В конце концов мы должны будем найти какое-нибудь совершенно глухое место и какие-нибудь новые заклинания или легенды, чтобы защитить нас. Но они не мои друзья, и не думай. Нет.
Принесли еду: большую порцию салата для маленького человека и пасту для Эша. Вино было разлито по бокалам. От него пахло чем-то совершенно непонятным.
– Я слишком пьян, чтобы есть, – заявил Сэмюэль.
– Я пойму, если ты уйдешь, – негромко откликнулся Эш. – Возможно, ты должен так поступить.
Они немного посидели в молчании. Затем маленький человек неожиданно взял вилку и начал уплетать свой салат, буквально закидывая его в рот. Отдельные крошки и кусочки, несмотря на его величайшее усердие, падали обратно в тарелку. Скрипя вилкой по фарфору, он подобрал все, до последнего кусочка: оливки, сыр и латук – и потом большими глотками выпил минеральную воду.
– Теперь я могу выпить еще немного.
Эш издал звук, который можно было бы принять за смех, не будь Эш таким печальным.
Сэмюэль соскользнул со стула и встал на ноги. Подхватив со стола кожаный бумажник, он неторопливо подошел к Эшу и обнял его за шею. Эш быстро поцеловал его в щеку, испытывая легкое отвращение от прикосновения к неровной коже, но полный решимости, чего бы это ни стоило, скрыть свои ощущения.
– Скоро ли ты вернешься? – спросил Эш.
– Нет. Но мы еще встретимся, обязательно, – сказал Сэмюэль. – Позаботься о моей собаке. Она совершенно беззащитна.
– Обязательно, – обещал Эш.
Сэмюэль, раскачиваясь и толкаясь, то и дело натыкаясь на чужие спины и локти, проложил себе путь между теми, кто сидел, и теми, кто вставал, чтобы уйти. Он вышел на улицу и вскоре прошествовал мимо окна. Снег уже успел осесть на его волосы и кустистые брови и образовал темные влажные пятна на плечах.
Сэмюэль поднял руку в знак прощания и исчез из виду, а прохожие за окном вновь превратились в безликую толпу.
Эш поднял стакан с молоком и медленно осушил его. Затем сунул несколько банкнот под тарелку, посмотрел на еду, будто прощаясь с ней, вышел и медленно зашагал по Седьмой авеню. Ветер дул ему в лицо.
Когда он достиг своей спальни, высоко над улицами, Реммик ждал его.
– Вы озябли, сэр. Слишком холодно.
– Неужели? – пробормотал Эш.
Он терпеливо позволил Реммику снять с себя блейзер и возмутительного цвета шарф, надел домашнюю куртку из шерстяной фланели на атласной подкладке и взял из рук Реммика предусмотрительно приготовленное полотенце, чтобы отереть влагу с волос и лица.
– Присядьте, сэр, позвольте мне снять с вас промокшие ботинки.
– Да, пожалуй…
Кресло было столь удобным, что он не мог представить себе, как заставит себя встать, чтобы перебраться в постель. Все комнаты опустели. Роуан и Майкл покинули его. «Мы не будем гулять сегодня по центру города вечером, увлеченно беседуя друг с другом», – с грустью подумал Эш.
– Ваши друзья благополучно прибыли в Новый Орлеан, сэр, – сообщил Реммик, стягивая с него мокрые носки, и затем столь искусно и быстро надел свежие и сухие, что его пальцы едва коснулись кожи Эша. – Звонок поступил сразу же после того, как вы пошли на обед. Самолет уже возвращается назад. Он должен приземлиться примерно минут через двадцать.
Эш кивнул. Кожаные домашние туфли изнутри были выстланы мехом. Он не знал, были ли это его старые туфли или новые. Он не мог вспомнить. Внезапно ему показалось, что мелкие детали исчезли из памяти. Его мозг был ужасающе пуст и спокоен. Эш ощущал только свое одиночество и абсолютную тишину, царившую в комнатах.
Реммик прошел к дверям стенного шкафа – бесшумно, словно призрак.
«Мы нанимаем только ненавязчивых, – подумал Эш. – Но зато они не могут утешить нас. То, что мы терпимы, нас не спасает».
– А где наша юная Лесли, Реммик? Она в доме?
– Да, сэр, и, насколько мне известно, у нее к вам накопился миллион вопросов. Но вы выглядите таким усталым…
– Пришли ее сюда. Мне надо поработать. Необходимо обдумать кое-что.
Он прошел по коридору в первый из своих кабинетов, его личный, в тот, где повсюду стопками лежали документы и была открыта картотека. Никому не разрешалось в нем прибираться, и там был невыносимый беспорядок.
Лесли появилась через несколько секунд. Волнение, преданность, увлеченность и неистощимая энергия переполняли ее.
– Ах, мистер Эш, на следующей неделе открывается Международная выставка кукол, и только что звонила женщина из Японии, которая заявила, что вы определенно желали бы видеть ее работу, – так вы сказали ей сами в последний раз, когда были в Токио. И еще. Вы пропустили около двадцати различных встреч, пока отсутствовали. Я подготовила весь список…
– Сядь, пожалуйста, и мы займемся этим.
Он занял свое место за столом, отметив про себя, что на часах восемнадцать сорок пять, и решил, что не станет смотреть на циферблат даже украдкой, пока не будет уверен, что время перевалило за полночь.
– Лесли, отложи все это в сторону. У меня появились новые идеи. Я хочу, чтобы ты их записала. Порядок не столь важен. А что действительно важно, так это чтобы ты давала мне полный список ежедневно, без пропусков, с замечаниями о прогрессе, который мы имеем по всем проектам. Отмечай словами «Нет прогресса» те, к которым я позволил пока не приступать.
– Да, сэр.
– Поющие куклы. Для начала довести до совершенства квартет: четыре куклы, поющие в унисон.
– Ох, какая прекрасная идея, мистер Эш!
– Модели должны отражать некую идею, чтобы заинтересовать покупателей и оправдывать затраты на изготовление. Однако это не самое главное. Голоса должны звучать прекрасно, даже если кукол уронят на пол.
– Да, сэр… бросят на пол.
– И музеи в башнях. Мне нужен список лучших двадцати пяти пентхаусов, выставленных на продажу в центральной части города, с ценами продажи или сдачи внаем и со всеми необходимыми деталями. Я хочу устроить музей в небе – так, чтобы люди могли выходить и на крытую стеклом галерею…
– А что будет там выставляться, сэр, – куклы?
– Куклы, соответствующие определенной тематике. Двум тысячам художников-кукольников следует дать одно и то же задание. Пусть выразят в трех объединенных между собой фигурах свои представления о человеческой семье. Нет, пусть это будут четыре фигуры. Одна из них может быть детской. Да, описания должны быть точными. Нужно, чтобы мне напомнили… Выбери наилучший вариант.
– Да, сэр, я поняла это, да, – произнесла она, изящным почерком заполняя свой блокнот.
– И по поводу поющих кукол… Каждому следует объяснить, что в конечном итоге это будет целый хор.
