придти. И увидеть. И, самое трудное, победить.
— Был бы в тебе драйв, все бы девки твои были, — вздыхаю я, отламывая вилкой кусочек сырника. Мы завтракаем в кофейне и делимся последними новостями.
— Мне всех не надо, — Светка заказала себе большой гамбургер, несмотря на постоянную маниакальную страсть к похудению, резонную в ее случае. Я вижу, что она розовеет, таким розовым, каким могут подсвечиваться только люди с очень белой от природы кожей, и жалею, что так бестактно веду себя по отношению к, пожалуй что, самому лучшему своему другу.
— Ну и правильно, никого тебе не надо искать. Сама найдется.
— Куда она денется! — Светка допивает кофе одним глотком, и немного неуверенно начинает искать глазами официантку.
Неуверенность изживается со временем, надеюсь я. Мне хочется, чтоб у моих близких все было хорошо, хотя я побаиваюсь, что в случае появления у моей подруги личной жизни, я отойду на второй план. Я бы никогда не познакомилась в реальности с этим вот преданным созданием, если бы не изначальная, исключительно дружеская тональность нашей виртуальной переписки. За месяц таковой мы со Светой уже выделяли друг друга из общей массы, и рискнули встретиться под предлогом концерта в клубе, встреча нас не разочаровала, а наоборот, доверие усилилось, ура, плюс один хороший человек в большом городе.
А потом, недели две спустя, мы познакомились с Женькой. Она случилась сначала мельком — по касательной: у Светки заглохла машина, когда мы катались по каким-то неважным делам, и первый телефонный номер, набранный ею, дал ответ на том конце бодрым и решительным: «Сейчас приеду». Готовность друга придти на выручку воскресным утром, пролетев половину Москвы, меня приятно удивила и заранее расположила.
— Так неудобно перед тобой, — только несколько недель спустя я привыкла к вечному Светкиному озвучиваемому или молчаливому «неудобно», диктуемому не столько чуткостью, сколько все той же неуверенностью, желанием выглядеть всегда и на все сто: сильным, умным, преуспевающим человеком. Стремление, делающее ее, с одной стороны, прекрасным, верным, заботливым другом, стопроцентно надежным партнером, будь то деловое или личное, но, с другой стороны, нервной и вечно напряженной девушкой, иногда пытающейся спрятаться под маску «темы-актива». — Собрались покататься и вот тебе!
— Ну, ничего страшного, — я попыталась успокоить свою новую подругу, — Главное — понять, в чем дело, да? Сейчас приедет твоя Женя. Она разбирается в автомобилях?
— Да, ну не то что бы… Но, может быть, поможет.
Мысль о том, а уж тем более озвученная, что кто-то в чем-то разбирается лучше нее, была, по- видимому, для Светки невыносима, и она с деловым сосредоточенным видом пятнадцать минут кряду проковырялась под капотом своей машины, озабоченно покачивая головой и периодически повторяя: «Непонятно, вроде все должно работать. С электрикой что-то, точно. Ты уж извини, что мы тут застряли».
Я решила настойчиво донести до Светки, что поломка машины — это не ее, Светкина, личная вина передо мной, что я готова морально помочь, например, развлечь болтовней, раз уж я ничего не смыслю в технике, тем более, что делать мне было абсолютно нечего, планов никаких, вокруг — самый что ни на есть солнечный конец марта, центр Москвы, сотни перемешанных в воздухе запахов, звуков, свойственных только самому началу весны, когда снег уже стаял, асфальт и редкие участки черной земли, готовящейся выпустить зеленое на белый свет, нагреваются и негромко урчат от удовольствия.
Предвкушение. В каждой — еще пока черной — ветке, в каждой бесшапочной голове прохожего, в радостно стучащих каблуках только сегодня — впервые в этом году — надетых легких туфлей вместо надоевших сапог. Это — почти летящее чувство, когда выходишь впервые на улицу в весенней одежде, когда ногам легко-легко в обновке из тонкой кожи, когда на шее никакого шарфа, и она — голая! — обдувается легким, теплым уже, ветром, и глаза радостно стреляют в прохожих, с которыми хочется объединиться в понимающем соучастии молчаливого торжества: пришла! Весна! Хочется присвистнуть или подпрыгнуть ни с того ни с сего.
— А вот и она! — Светка кивнула, указывая подбородком на лихо остановившуюся машину. Женька мне показалась чем-то похожей на моего отца, неуловимо, мимически, это был первый взгляд. Ничего, кроме бессознательного расположения. Мы поздоровались, я словила вопросительное выражение Женькиного взгляда, отнеся его к Светке, мол: где это ты такую девушку подцепила? «Такую», — однозначно, пронеслось с одобрительной интонацией, потому что я всегда чую, когда нравлюсь людям.
Мне сразу же захотелось как-то дать понять Жене, что мы со Светкой так просто тут в машине сидим, что дружим мы уже, или пытаемся подружиться, что между нами ничего личного, ничего «такого», и я себя внутренне одернула: мне-то какое дело, что думает обо мне неизвестная девушка — мальчик в ярко-красной куртке? Пусть даже с карими живыми глазами, почти черными волосами, выстриженными на висках замысловатыми линиями, пусть даже с таким низким, спокойным голосом, вносящим расслабление в наши малость напряженные ряды с первой секунды звучания. Какое мне до нее дело? И спрашивать у Светки я ничего не буду, вот еще!
— А что у нее с личной жизнью? Вы давно знакомы? Вы — близкие друзья? — Любопытство победило всухую, шесть-ноль, и мое независимое и гордое самолюбие пылесосило корт, что-то напевая себе под нос. Все поломки были устранены спокойно и быстро, уже состоялся обмен взглядами на прощание: «— А ты ничего такая, интересная (легкий прищур)… — И ты тоже, приятно познакомиться (отвожу взгляд в небо)».
— Они совсем недавно разбежались с Катей. Прожили вместе пять лет. Знаешь, не хочу говорить о друзьях за спиной, получается, как будто сплетничаю, — моральная сторона Светкиной души вызывала во мне, конечно, уважение, но и раздражение впридачу. Я такими принципами не обладала, и мое голодное, жаждущее информации любопытство взвыло от лихо убранного за пазуху надкушенного бутерброда. Мы перевели разговор на другую тему, полчаса спустя Женька выветрилась из моей головы, и, вероятно, я бы и не вспомнила о ней больше никогда, если бы через пару недель мы не оказались в одном автомобиле, теперь уже на более длительное время.
Девчонок объединяла давняя дружба, вывезенная ими из общего родного города, куда они регулярно совершали променады к своим мамам и папам. Город, как и положено, затридевятьземельный, посему путешествие было многочасовым, со сменой рулевого. Я поехала с ними, поскольку их город N был в списке тех красивейших мест России, в которых хочется добывать, в пятерке лидеров. Уже потом, гораздо позже, я узнала, что Женька была не в восторге от третьей участницы путешествия, так же как и я, приняв предложение от Светки отправиться в дальнюю дорогу, и узнав, что Женька едет с нами. Мы не хотели в эту машину вместе, втроем.
Может быть, при какой-нибудь мимолетной встрече, я бы и не обратила на Женьку особого внимания, как, впрочем, и она на меня. Но мы оказались в замкнутом пространстве, впереди у нас было почти две тысячи километров совместной дороги (туда и обратно), и мы были вынуждены построить на этот короткий отрезок наше общение наиболее комфортным образом.
Мне она понравилась сразу, возможно, толчком послужило то, что я почувствовала, что симпатична ей, возможно мне понравился ее голос. Или глаза. Нет, наверное, все-таки — голос. Женька все время разговаривала по телефону. У нее случилась какая-то сложная ситуация на работе: проект, полностью подготовленный ею, презентовался ее сотрудниками как раз в то время, когда мы отъехали от Москвы на безопасное расстояние. Мне понравилось, как она контролирует напряжение от ожидания результатов, но, когда там, по ту сторону линии связи, возникла абсолютно внештатная ситуация, переговоры сорвались, проект канул в небытие, увлекая за собой очень негрустную сумму денег, я посмотрела на сидящего за рулем человека совсем другими глазами.
В ее поведении не было ничего от бабской истерики, от бессмысленной агрессии, ни одного из тысяч вариантов реакций на крупную неприятность, которые могли бы быть совершенно простительны, но не вызывали бы уважения. Она спокойно выяснила все детали провала, констатировала его значимость в ее карьере тремя-четырьмя непечатными выражениями, расстроилась, конечно, но уже некоторое время спустя была полностью собрана и вела непринужденную беседу со мной, параллельно давая по телефону новые ценные указания.
На кого что производит впечатление. На меня — кроме всего прочего — способность личности
