недовольством, которое ничуть не уменьшилось за десять лет, прошедших с тех пор, как он колотил меня в мастерской. Герхард.
Мне нужно было сразу же отвернуться и надеяться, что он меня не заметит, но потрясение оказалось слишком сильным, и я не мог оторвать от него взгляд. Я мог только глазеть на него, как кролик на удава. Жидкие его волосы еще больше поредели, а на голове появился лоскут красной кожи, похожий на нарыв. На спине у него образовался горб, наверное из-за многих лет, которые он провел, склоняясь перед топкой. Но это явно был он. И если я мог его узнать, то и он меня наверняка тоже.
Наши глаза встретились. Я проклял себя за то, что сбрил бороду, за которой вполне мог бы оставаться неузнаваемым. Я прикоснулся к зеркальцу у себя в сумке, уповая на то, что десятилетия страданий, возможно, сильно состарили мое лицо и он меня не узнает. Но Эней постарался вернуть меня к жизни. Я с глупым видом смотрел, как удивление на лице Герхарда сменяется недоумением, которое постепенно переходит в уверенность. И торжество.
Он оттолкнул скамейку и поднялся. Я посмотрел в камин, на истекающего жиром поросенка на вертеле. Я знал, что сделают со мной, если Герхард сообщит о моем преступлении.
Перед Герхардом прошла девица с подносом, уставленным кружками, ему пришлось податься назад, и в этот момент я принял решение. Я вскочил со своего места и бросился к лестнице, не думая о том, что этим привлекаю к себе внимание. Мне на руку стрельнула капля жира, когда я пробегал мимо вертела, но больше всего я сейчас боялся столкнуться с Энеем. Мне невыносима была одна мысль о том, что он узнает, какому человеку помог.
Я выбежал на улицу и припустил по узкому проулку в направлении к собору. Добежав до рыночной площади, нырнул за будку кожевника и, запутывая следы, побежал в обратном направлении вдоль узкого ряда лавок к реке. Здесь почти никого не было. Если Герхард бежал за мной, то увидеть меня здесь ему не составило бы труда.
Я выбежал на пристань ниже моста. Лишь немногие отваживались в это время года пускаться в плавание по реке, но, к моему несказанному облегчению, у пристани я увидел небольшую барку, капитан которой как раз в этот момент отчаливал. Я остановился на краю пристани.
— Вы куда направляетесь? — крикнул я ему.
— В Ахен, а оттуда в Париж.
Ответил мне не капитан, а один из пассажиров. На нем был короткий походный плащ с капюшоном, в руках — длинный посох, хотя если он на этой барке отправлялся в Ахен, то ему несколько недель не пришлось бы сделать ни шага. Вокруг него на носу стояла небольшая группа мужчин и женщин, все одеты по-походному.
Я нервно бросил взгляд через плечо. Может быть, Герхард в этот самый момент уже сообщает стражникам, какого рода преступник обосновался в их городе.
— Могу я присоединиться к вам?
Путешественник после нескольких секунд совещания со своими спутниками посмотрел на капитана, который в ответ пожал плечами.
— Если у тебя есть два серебряных пенни, чтобы вложить в стоимость путешествия.
Я сбежал по ступенькам и прыгнул на борт. Потом вытащил из кошелька две монетки — большую часть моего богатства. У меня с собой даже шляпы не было.
Хозяин барки с любопытством посмотрел на меня, но ничего не сказал. Он отшвартовался и багром оттолкнул барку от пристани. Наконец течение подхватило суденышко, и мы поплыли. Я уселся на носу спиной к городу и ни разу не оглянулся.
XVII
Гостиница стояла на обдуваемом всеми ветрами холме над большой рекой, высокая и перекошенная, как кривые деревья вокруг нее. Вывеска, свисавшая с конька, раскачивалась на ветру, словно веревка на виселице. Издали на фоне заходящего солнца хорошо были видны очертания четырех замков Хранителей, стороживших царство с наступлением темноты. Одинокий Странник ускорил шаг, помогая себе посохом. Он не хотел оставаться под открытым небом с наступлением темноты, когда выходили на охоту варги.
Он поднялся по ступенькам и вошел в гостиницу, предварительно оглядев помещение из-под капюшона плаща. Свечи горели слабо, а огонь в камине не мог рассеять мрак. Три мечника, так и не снявшие доспехов, сидели за столом, пили медовуху из рогов и хвастались своими подвигами. В углу перешептывались и пересчитывали монетки два купца, один из них — карлик. Больше здесь никого не было, если не считать барменши в блузе с глубоким вырезом. Девушка вышла из-за стойки и приблизилась к нему.
— Приветствую тебя, незнакомец, чего ты желаешь?
— Я ищу Урзреда Некроманта.
Выражение ее лица не изменилось, но голос зазвучал почтительно.
— Урзред в своих покоях наверху. Но имей в виду, незнакомец, у него свирепая стража.
Странник кивнул. Он направился к винтовой лестнице в конце зала и стал подниматься, минуя узкие зарешеченные окна, покрытые паутиной, потом прошел через перекошенную дверь в темный коридор. Из окон на пол струился лунный свет, а в дальнем конце коридора перед еще одной дверью висела переливающаяся и потрескивающая синяя ткань.
Странник шагнул к ней, потом остановился. Не звук ли какой донесся до него?
— Ни-йарг!
Из тени на него бросилась какая-то фигура. Странник успел увидеть нос крючком и громадные клыки, меч, сверкнувший в лунном свете. Но Странник был героем тысячи битв в этой земле. Он шагнул в сторону и выставил свой посох, как копье, направив его прямо в нападающего. Гоблин оказался отброшен назад, потерял равновесие, а Странник шагнул вперед, размахнулся посохом и двумя быстрыми ударами добил его.
— Кто смеет вторгаться в покои Некроманта? — раздался голос из ниоткуда, отдаваясь в ушах Странника.
Нити света в конце коридора подрагивали, как струны арфы.
— Николас Странник. — Он задрал рукав своего плаща, показывая знак братства, выжженный у него на запястье. — Именем Фаранга, пропусти меня.
Мерцающие щупальца убрались. Дверь бесшумно распахнулась. Странник вошел внутрь.
Он оказался в сумеречном каменном помещении, освещенном только лунными лучами и двумя вделанными в стену керосиновыми светильниками. Потолок был так высок, что балки, на которых висели летучие мыши, были почти не видны. По углам стояли всевозможные магические и алхимические устройства — сифоны, емкости, кувшины с драконьим ядом и гривой единорога. А за каменным столом, глядя на незваного гостя, сидел старик с пронзительным взглядом, в серой накидке. Его длинные белые волосы были схвачены серебряным обручем. Урзред Некромант.
— Николас Странник. Много лун ты не пересекал пределов этих земель.
— Извини, — сказал Ник. — Я был немного занят.
Лицо Урзреда оставалось непроницаемым, но Ник знал, что тот не терпит панибратства.
— Слушай, прости, но у меня нет времени на формальности. Мне нужно с тобой поговорить.
— Так почему тогда просто не позвонил? Тут ведь тебе не онлайн-чат.
— Не хотел, чтобы меня отследили.
Урзред вздохнул.
— Ты на почве своей работы становишься параноиком.
— Вчера убили парня, с которым мы на пару снимали квартиру.
Сказать это аватару было не так-то просто — искать признаки потрясения или сочувствия в лице, созданном цифровым способом, и не увидеть ничего. Глаза старика смотрели без всякого выражения.
— Черт возьми, старина, мне очень жаль. — Напыщенно англизированный голос Урзреда исчез, его
