головой. – Ну, уроды!
– Всем задаю один и тот же вопрос…
– Буквально пару дней назад вы были в отличной форме!
– Зачем вам бессмертие?
– У вас, извините, конечно, стали пустые глаза, падре. Но выход есть – мы их сейчас зальем!
– Ну зачем вам бессмертие?
– Между первой и второй перерывчик не более двух минут тридцати секунд!
– Ну что вы будете делать с этим гребаным бессмертием?!
– Давайте, падре. Na zdorovie!
– Вы же элементарно не умеете им пользоваться! – выпалил капеллан и так лихо тяпнул полстакана спирта, будто всю жизнь в русской армии прослужил.
Запил дозу лимонадом, пыхнул вкусным сигарным дымом и спросил:
– А почему между первой и второй именно две с половиной минуты?
Спросил и понял, что это уже говорит совсем другой Причер. Умиротворенный, расслабленный, добрый. Просветленный. Все ему было по фигу – даже мичман Харитонов, в поисках которого он, собственно, здесь и оказался. Воспоминание о хриплом провокаторе больше не терзало душу. Подумаешь! Мало, что ли, в армии придурков? Зашел один, покуражился, да и хрен с ним. Как говаривал персонаж древнеамериканского эпоса «Двадцать две уловки воина» мудрый индейский вождь Йоссариан – если тебя что-то бесит, притворись, будто это прикол… «Так вот зачем русские пьют спирт! – догадался капеллан. – Ай, молодцы! Только они, как правило, не умеют вовремя останавливаться. А я сейчас возьму и остановлюсь. Ну, еще разок, может быть, выпью – и все».
– Это я у адмирала подцепил, – сказал Воровский. – Две с половиной минуты – полная готовность нашего главного калибра. Захватил цель, нажал пуск, хлопнул стакан за помин ея души, перекрестился, закусил. В это время идет перезарядка и захват следующей цели. Нажал пуск, выпил, перекрестился, бросил на зуб колбаски – и так далее, пока цели не закончатся.
– И на сколько целей хватает адмирала?
Воровский завел глаза к потолку.
– На прошлой неделе была небольшая тренировка… Так, в шахматы играли. Правда, мы пили водку, а не спирт. Но зато после каждого хода – по двадцать пять граммов на лицо. Классическая дегустационная норма. Где-то ходу к тридцатому я уже соглашался на ничью, но адмирал потребовал, чтобы противник дрался. И на сорок третьем влепил мне мат. Так и разошлись.
Капеллан припомнил, как играют в шахматы, и заметил:
– Что-то долго вы.
– Сами попробуйте! – обиделся Воровский. – Под конец вообще доски не видно ни хрена, а он говорит – долго! И кронштейны всякие мешаются, советы дурацкие под руку дают: лошадью ходи, лошадью…
Причер благодушно рассмеялся:
– Это шутка была, прапорщик. Точнее – доктор. Отлично вы меня лечите. Спасибо.
– Еще по одной! – обрадовался Воровский.
Третья проскочила совсем замечательно.
– Спирт – второе гениальное изобретение русских после колеса, – сообщил Воровский, слегка отдышавшись.
– Вы чего, прапорщик, совсем уже… того? – обиделся за американцев Причер.
– Больной, с вами проводят курс смехотерапии!
– А-а… Ладно. Ха-ха. Так нормально?
– Для начала сойдет.
– Кстати, о спирте, – вспомнил капеллан. – Могу пополнить ваш словарный запас современного американского. Есть у нас такое выражение – «пошел по-русски». Это когда человек в глубоком продолжительном запое. Не слыхали?
– Мы самая легендированная нация на свете, – гордо сообщил Воровский. – Евреи и те отдыхают.
– Так керосинить надо меньше.
– М-да? Это русский, что ли, поп оформил за неполный год тонну казенного винища?
Причер от изумления аж подпрыгнул.
– Спокойнее, больной, – посоветовал Воровский. – Не надо попусту напрягаться. Просто иногда я подслушиваю всякий пьяный кабацкий бред.
– Не мог я вам такой ерунды наговорить, – буркнул капеллан удрученно.
– А при чем тут вы? Это тыловики болтали. Кажется. Забыл уже кто.
– И всего-то полтонны… – Капеллан не собирался защищать своего предшественника, он просто терпеть не мог, когда искажали факты.
Воровский щедрой рукой плеснул ему спирта.
– Держите, – сказал он, протягивая капеллану стакан. – И утешьтесь хотя бы тем, что в русском, например, ни одной поговорки, связанной с американцами, нет. Хотя попили вы нашей кровушки изрядно.
– Сами виноваты. Ваши претензии на мировое господство…
– О-о! Чья бы корова мычала!
– Насколько я помню историю, уважаемый, – сказал Причер назидательно, – только ядерное сдерживание уберегло мир от красной угрозы. А кто сделал первую бомбу? И от кого? От вас же!
– Расскажите это морпехам, падре!10 Если б мы по-быстрому не сперли у вас технологию, вы бы нас этой бомбой и приложили… А согласитесь, землянам повезло с географией. Я вообще-то парень не религиозный, но в том, что Россию и Америку разделяет океан, вижу промысел Божий. Вплоть до появления ракетных средств доставки Атлантика мешала нам схлестнуться.
– Хорошо сказано! – оценил идею Причер.
– Иначе остались бы от вас рожки да ножки!
– Это еще как посмотреть…
– Агрессор всегда проигрывает, – заверил прапорщик. – Доказано практикой. Мы бы вас шапками закидали и фуфайками загоняли. Кто с дубиной на Русь придет, тот с дубиной в жопе и уковыляет. Так давайте же выпьем, падре, за нерушимую дружбу наших великих народов! Русский и американец братья навек!
Четвертая доза пошла идеально. Прапорщик закурил, положил ноги на стол, выпустил клуб дыма и сказал:
– Допустим, я знаю, для чего мне пригодилось бы бессмертие.
Причер от неожиданности чуть не проглотил сигару. Он, конечно, помнил, как приставал к Воровскому с «социологическим опросом». Но после третьего стакана его уже радовало, что прапорщик от ответа уклонился. Ан нет. Похоже, на Кляксе вопрос бессмертия задевал и волновал каждого. Ничего удивительного – оно тут буквально под ногами текло.
– Вы правы, уважаемый падре, – говорил Воровский, задумчиво глядя в потолок. – Большинство людей очень хочет бессмертия и при этом совершенно не понимает, зачем оно. Хочет просто из-за страха неминуемой смерти. Но что люди будут делать с этим даром, если получат его… Изменятся ли они…
– Изменятся! – сказал капеллан твердо. – Я думал об этом сегодня.
– С точки зрения священнослужителя? – Воровский, полулежа в глубоком кресле, сверкнул хитрым глазом.
– Ну? – Капеллану почудился в этом вопросе какой-то подвох, он даже сел прямее.
– Вы сколько лет при воротничке? Пять с лишним? И раньше были набожны? – допрашивал Воровский.
– Набожен – это чересчур, но, в общем, да… Интересовался.
– Как вас занесло в священники, падре? То есть мотивы ваши мне известны, вы сами рассказывали. А чисто по жизни – как это произошло?
– Да если честно, родители все устроили, – усмехнулся Причер. – Когда меня по инвалидности списали. Я мог, конечно, на штабную работу пойти, но это был дохлый номер – характером не вышел, манеры неподходящие, да и вообще закалка не та. Короче, засел дома. Пенсию изничтожаю, и душу свою заодно.
