– Правда? – изобразив искреннее удивление, осведомилась Фиона. «Ну так предъявите мне обвинение» – читалось в подтексте.
– Вы отдали ребенка супружеской паре?
– Да. Очень милая пара из среднего класса. Они не могли иметь детей и очень из-за этого переживали.
– Какого возраста?
– Среднего.
– Чем занимался супруг?
– Кажется, что-то в области банковского дела, – подумав, ответила Фиона, потом помолчала и добавила: – А может, страхового бизнеса.
– Они жили в Лестере?
– Не помню.
– Как вы с ними познакомились?
– Я не знакомилась. Это они со мной познакомились.
Они уже несколько раз проходили этот поворот, и всякий раз на лицо Сорвина набегала тень сомнения.
– То есть вы хотите убедить нас в том, что почтенная пара обратилась к проститутке и предложила ей забрать у нее ребенка?
Фиона уверенно кивнула, и взгляд ее стал ледяным.
– Да. Именно так.
Сорвин покачал головой, и она повернулась к Беверли.
– Вам нужно почаще выводить его на улицу. Даже в наше время с женщинами моей профессии такое случается. И есть специальные люди, которые это организуют.
– Значит, был посредник? – вскинул голову Сорвин.
– Ну, не то чтобы посредник. Просто я пустила слух.
У Сорвина возникло ощущение, что он охотится за призраками. Вся история выглядела настолько шаткой, что ее можно было разрушить одним дуновением, но, сколько он ни старался, ему никак не удавалось вывести Фиону на чистую воду.
– А где родилась ваша дочь? – скучающим тоном поинтересовалась Беверли.
– В Королевской больнице Лестера.
– Под каким именем вы были там зарегистрированы?
– Не помню, – улыбнулась Фиона Блум.
Беверли понимающе кивнула, словно соглашаясь с тем, насколько легко забыть подобные сведения.
– Значит, ребенок, похороненный на территории поместья Вестерхэм, не имеет к вам никакого отношения?
– Нет, – покачала головой Фиона. – Конечно, если эта милая пара его не прикончила. Но даже если это и так, ко мне это не имеет никакого отношения.
–
И на лице Фионы Блум впервые появилось растерянное выражение.
– Я имела в виду… ее.
– По-моему, вы слишком многое умудрились забыть, Фиона. Вы не помните фамилию пары, удочерившей вашего ребенка, не помните фамилию, под которой зарегистрировались в больнице, – ну, это еще можно как-то понять. Но теперь вы не уверены в том, какого пола был рожденный вами младенец.
– Но это было так давно.
Беверли едва не рассмеялась и сказала Сорвину театральным шепотом:
– Интересно, а пол своей матери Фиона помнит?
– Слушайте, я просто оговорилась. Я имела в виду «ее».
– И все же вы сказали «его». А это интересно, потому что мы не упоминали пол найденного в поместье младенца. Так с чего же вы решили, что мы обнаружили останки мальчика, если, как вы утверждаете, у вас родилась девочка?
– Я ничего не утверждала…
– Да вы нам не переставая лжете, Фиона! – подскочил Сорвин. – Все это полная брехня! Вы родили не девочку, а мальчика, и он похоронен на территории поместья!
– Нет.
– Был убит младенец мужского пола. Это сделали вы?
– Нет!
– А кто?
– Это не мой ребенок.
– Послушайте, Фиона, – вздохнула Беверли. – Тут маленькая деревушка. Сколько младенцев рождается здесь за год? Вряд ли они падают с деревьев раз в неделю.
– Это не мой ребенок.
– Это ваш отец? Это он убил его? – снова вступил в разговор Сорвин.
– Я уехала еще до того, как ему могла бы представиться такая возможность.
– Значит, вы признаете, что ваш отец был склонен к насилию?
Фиона рассмеялась.
– Ничего глупее не могли придумать?
– Он бил вас?
Лицо Фионы вдруг стало серьезным.
– Да, – просто ответила она. – Бил. Он негодяй.
– Значит, вы не особенно скорбите из-за его смерти?
– А что, у меня очень скорбный вид?
– Его убил ваш брат.
Фиона с усталым видом откинулась на спинку стула.
– Вы уже говорили.
– И вас это не беспокоит? Ваш брат убил вашего отца, а вам все равно? У вас был ребенок, который куда-то исчез, и вас это не заботит. Вам вообще до чего-нибудь есть дело?
Фиона запрокинула голову и закрыла глаза.
– Нет, – после длительного размышления ответила она. – Не особенно.
Сорвин тоже прикрыл глаза и покачал головой.
– В ближайшее время мы получим результаты экспертизы, Фиона, – улыбнулась Беверли.
– Ну и что?
– И она докажет, что захороненный в поместье младенец – ваш.
Впервые за все это время Фиона выказала некоторое беспокойство. Голова ее опустилась, а глаза открылись, как у кукол, которых Беверли помнила из детства.
– Как это? Он же давно умер. Там остались одни только кости.
Сорвин ожил.
– А для этой экспертизы костей вполне достаточно, Фиона.
– Не может быть… – неуверенно произнесла она, однако ее знакомство с молекулярной биологией явно уступало познаниям в области законов о проституции.
Беверли и Сорвин мрачно закивали. Фиона переводила взгляд с одного на другого, потом снова закрыла глаза, затем опять уставилась на своих мучителей, словно проверяя впечатление. Сорвин, разглядев образовавшуюся в ее защите брешь, достал фомку и ввернул ее внутрь.
– Экспертиза докажет, что это ваш ребенок, после того как сравнит материал ДНК, полученный из его костей, с образцом, взятым у вас. Ну так что, Фиона?
Она не ответила, однако Сорвина уже не интересовал ее ответ.
– Ребенок был убит, Фиона.
Она продолжала думать.
– Вашего ребенка убили и похоронили в безымянной могиле. Поэтому вам лучше рассказать о том, что
