серьезного. Я имею в виду, вы спросили, а я ответила. — И она тихо добавила, обращаясь уже ко мне: — Извините.
— То есть вы хотите сказать, что Сато-сан следовало бы обратить на это внимание?
— Нет-нет. Я вовсе даже… — Камэи поспешила дать задний ход. — Поэтому я и сказала: я же рядом сижу… вы спросили, значит, я должна ответить. Вот и все. Не стоит делать из этого проблему.
Зав повернулся ко мне:
— Ну как? Вопрос исчерпан?
Он всегда так. Никогда не станет разбираться в проблеме как начальник, а тут же переложит ее на кого-то другого. Камэи, скроив недовольную мину, обратилась к заву:
— А почему вы меня вызвали? Какое я имею к этому отношение? Ничего не понимаю.
— Это же ты написала! — еле сдерживаясь, крикнула я.
Камэи недоуменно поджала губки, словно говоря: «О чем это вы?» Она большая мастерица строить из себя дурочку. Зав обернулся ко мне и поднял руку, призывая успокоиться.
— Здесь вопрос личного восприятия. Будем считать, что это написал чересчур эмоциональный человек. И все. Не будем раздувать из мухи слона.
Зав снял трубку телефона и с деловым видом, будто вспомнил что-то срочное, стал набирать чей-то внутренний номер.
Камэи, притворяясь, что до нее не доходит смысл происходящего, опустив голову вернулась за свой стол. Меня мутило от одной мысли, что снова придется сидеть с ней рядом, и я направилась в отгороженный закуток, где мы готовили чай или кофе.
Там я застала двух девиц — одна числится у нас на полставки со свободным графиком, другая работает ассистенткой на испытательном сроке. Они разливали чай по чашкам. Обе тупые как пробки, но за счет удачной косметики вполне могли сойти за умных. Волосы у обеих короткие, выкрашены в каштановый цвет и схвачены по бокам заколками. Увидев меня, замялись, заерзали. Наверняка косточки мне перемывали. Я взяла на полке чистую чашку и спросила:
— Кипяток есть?
— Есть, — ответила та, что на полставки, указывая на термос. — Мы только что вскипятили.
Я залила пакетик растворимого кофе из своего запаса. Полставочница и ассистентка бросили свое занятие и недовольно уставились на меня. Я пролила кипяток на пол, но вытирать не стала и пошла на свое место. Когда я проходила мимо, Камэи оторвалась от компьютера и сказала:
— Сато-сан, не обижайтесь на то, что я сказала. От меня ведь тоже много шума, наверное.
Не удостоив ее ответом, я укрылась за кипами бумаг. С утра это была уже четвертая чашка кофе. Пустые чашки со следами красной помады стояли на столе. Я составила их одну в другую, освобождая место для новой. Перед уходом я относила на кухню все сразу. Так рациональнее. Камэи тихонько постукивала по клавишам. Я как следует заткнула уши. Пусть она симпатичная, пусть у нее диплом Тодая, но со мной ей не тягаться, думала я. Интересно, что бы она сказала, увидев в моей сумочке большую пачку презервативов? Сама эта мысль доставляла мне удовольствие.
У вокзала Сибуя поезд выполз наружу. Я больше всего люблю этот момент — из подземелья на свет божий. Сразу легче становится: наконец-то на свободе! Ну а теперь — по вечерним улицам в самую грязь. Туда, куда нет входа Камэи. Это мир, перед которым полставочница и ассистентка сразу бы спасовали. Мир, который наш зав и представить себе не может.
Без чего-то семь я была в конторе на Догэндзаке, притулившейся среди беспорядочной застройки. Крошечная кухонька, туалет и маленькая ванная. Комната метров семнадцать, диван и телевизор. В углу за столом у телефона умирает от скуки перекрашенный в блондина парень. Гладит себя по волосам и читает журнал. На вид ему лет тридцать пять, а одет как пацан. С десяток «сотрудниц» дожидаются вызова — смотрят телевизор, развлекаются с «Гейм-боем», листают журнальчики. А на улице дождь. В такие дни конъюнктура ни к черту. Остается только сидеть и ждать. Здесь Кадзуэ Сато превращается в Юри. Я позаимствовала имя у Юрико, очень красивой, но тупой девицы, с которой познакомилась в школе высшей ступени. Усевшись прямо на пол, я разложила на стеклянном столике «Экономическую газету», до которой на работе не дошли руки.
— Эй! Кто сюда мокрый зонтик сунул? Все туфли промокли! — вдруг завопила девица в неопрятном мешковатом сером свитере и тремя вплетенными в волосы ленточками.
У нее было безбровое несимпатичное лицо, без следа косметики, но, подкрасившись, она становилась вполне ничего и пользовалась успехом, из-за чего ее прямо-таки раздувало от гордости.
— Извини, это мой, — призналась я, поднимаясь с пола. Как-то вылетело из головы, что зонтики мы оставляем в коридоре.
Разоблачив преступника, обладательница трех ленточек продолжала распаляться, взывая к сочувствию дежурного на телефоне:
— Ишь! Пристроила зонтик прямо на мои туфли. Вон сколько воды натекло. Как я в них теперь пойду? На что я новые куплю? Плати давай!
Поморщившись от ее крика, я взяла свой складной зонтик и вышла в коридор, где стояло голубое пластмассовое ведро, из которого торчали другие зонтики. Эта подруга меня достала, и я решила: прихвачу из кучи какой-нибудь зонтик подороже, когда буду уходить. Будто ошиблась. Когда я вернулась в комнату, она снова напустилась на меня, продолжая буравить злым взглядом.
— Ты что, самая умная? Расселась тут, газетой шуршишь. Люди смотрят телевизор, повернуться негде, а она газету разложила. О других тоже надо думать. Тут у нас все равны.
Да, это не Камэи. Здесь народ простой — говорят что думают. Я нехотя кивнула, хотя было ясно как божий день, что «коллега» мне завидует. Она догадывалась, что у меня хорошее образование и работаю я в первоклассной компании. Да, подруга, все правильно! Днем у меня нормальная работа, у меня за спиной университет Q., я умею сочинять толковые бумаги. У меня с вами ничего общего. Впрочем, этим можно утешаться сколько угодно, однако ночью, на улице, у любой женщины в цене только одно. И когда ей уже за тридцать пять, она не может не чувствовать, что время уходит. А у мужиков большие запросы. Им подавай образованных, воспитанных, чтобы все при них — смазливое личико, ангельский характер — ну и главное, конечно. Требуют всего и сразу. Полный идиотизм! Как тут можно соответствовать? А куда деваться? Приходится как-то выворачиваться, искать во всем этом какую-то ценность для себя. Для меня самая большая ценность — сохранять баланс и зарабатывать деньги. Я снова погрузилась в газету.
Тут зазвонил телефон. Я с надеждой посмотрела на дежурного. Хоть бы меня! Но он ткнул пальцем в скандалистку с ленточками. Та поставила на стол зеркало, разложила свои пудреницы и стала прихорашиваться. Остальные опять припали к телевизору или уткнулись в комиксы, теша себя надеждой, что их тоже попросят на выход. А я с невинным видом быстро умяла купленный по дороге бэнто. Потом еще почитала газету, вырезала интересную статью. Скандалистка тем временем распустила волосы и переоделась в ярко-красное ультракороткое платье. Толстые ляжки, большая задница. Подсвинок, а не девка. Я отвернулась. Терпеть не могу толстых.
Было уже почти десять часов, больше никто не звонил. Скандалистка уже давно вернулась и, утомленно растянувшись на полу, смотрела телевизор. Настроение у всех было подавленное. «Сегодня уж наверняка ничего не будет», — мрачно подумала я, и тут же раздался звонок. Все навострили уши, а снявший трубку дежурный обескураженно нажал на телефоне кнопку «Hold».
— Выезд на квартиру. Готанда. Без ванной. Кто-нибудь поедет?
Девица с лошадиным лицом, у которой не было других достоинств, кроме молодости, сказала, закуривая сигарету:
— Нет уж, извините. Без ванны. Чего захотел!
Скандалистка, открывая пакетик с чипсами, поддержала ее:
— Обнаглел народ. Ванны нет, а туда же — девушку приглашает.
Поднялся целый хор гневных голосов.
— Ну что, отшиваем его? — спросил дежурный, скользнув по мне взглядом.
— Я поеду, — сказала я, вставая.
— Юри-сан? Отлично. Значит, договариваемся?
Поговорив с клиентом, он с облегчением повесил трубку, но я заметила на его губах усмешку.
