белок, запасающих орехи и ягоды? Или на лисят, шныряющих по горам и полям? Как они будут бороться с той жестокой судьбой, которую пророчит им мать? За счет каких талантов? Я уже думала не о Мицуру, а об этих ребятах. Живые существа проходят эволюцию. Меня всегда интересовало, как передаются гены, какие мутации в них происходят.
— Ты осуждаешь мою мать, я знаю, — вторгаясь в мои мысли, вдруг прозвучал голос Мицуру.
— С чего ты взяла?
— Она же бросила твоего деда.
— Бросила деда? — повторила я за ней, делая удивленное лицо.
— Да! — подтвердила Мицуру и на какое-то время погрузилась в молчание.
Впрочем, мне было совершенно все равно, бросила ее мать деда или подобрала. Просто дед нашел для себя замену бонсаю и был счастлив, когда обнаружил в матери Мицуру «исступление» и «вдохновение».
— Может, ты не знаешь, но мать вступила в секту из-за твоего деда. И она не ушла. Говорит, что будет стоять до конца. Сейчас помогает тем, кто остался. Вроде советницы по медитации.
Воображаю, как бы изумился дед, это услышав. Членами секты были и мать, и отец Мицуру, известный врач. Их использовали как рекламный щит для заманивания новых душ. А сама Мицуру даже баллотировалась на выборах в палату советников.[37] Как я слышала, отец и дочь связались с сектой потому, что так хотела мать. А теперь что получается? Ее саму дед мой туда заманил? Это что, знак судьбы? Я и представить себе такого не могла.
— Мать говорила, что будет всю жизнь раскаиваться: она разрушила жизнь твоего деда, довела его до такого состояния. Но не только в нем дело. Твоя жизнь изменилась тоже.
Когда я поступила в университет Q., дед съехал с нашей муниципальной квартиры, объявив, что будет теперь жить с матерью Мицуру. Та купила неподалеку неплохой особнячок и предложила деду перебраться к ней. Я была у них один раз. Особняк был оборудован автоматическим замком с домофоном. Редкость по тем временам. Дед страшно гордился этой системой, но, по иронии судьбы, именно благодаря ей мы поняли, что у деда начались отклонения. Он стал забывать ключи, выходя из дома. А бывало, начинал ломиться в чужой дом, нажимая кнопку домофона и крича: «Это я! Это я!»
— Из-за их романа и тебе, и мне досталось. Пришлось как-то самим устраиваться. А потом мать вернулась. Разрушила все, что было вокруг нее, и прибежала обратно. Простить себе этого не могла и решила удариться в религию.
— Надеялась так заслужить прощения?
— Не в этом дело, — с вызовом тряхнула головой Мицуру. — Она выбрала путь духовного раскрепощения. Ей захотелось понять, по каким законам живут люди, почему они поддаются мирской суете, эгоистичным помыслам и страстям. В то время меня и мужа очень мучила загадка жизни и смерти. Куда попадает человек после смерти? Существует ли реинкарнация? Смерти избежать нельзя. Для нас, врачей, это было очевидно. Однако нам приходилось сталкиваться со случаями, не поддающимися рациональному объяснению. И тогда мать посоветовала нам поговорить с гуру. Так мы оказались в секте.
Все это мне уже порядком надоело, я отводила глаза, стараясь не встречаться с Мицуру взглядом. Создавалось впечатление, что люди идут в религию только ради собственного счастья.
— Ну, деду сейчас не до этого. Он совсем из ума выжил, спит все время.
Мицуру удивленно посмотрела на меня:
— Так он еще жив?
— Жив. Хотя ему уже больше девяноста.
— А я думала, он уже давно умер.
— Мать, наверное, тоже так считает?
— Нам с ней трудно найти общий язык, — ушла от ответа Мицуру и наклонила голову так низко, что я даже испугалась, вдруг шея сломается. — Наверное, из-за того, что я еще полностью не освоилась на свободе.
Я изучала черную родинку на лбу официантки.
— После тюрьмы я ни с кем не вижусь. Адвокат не советует. Из дома почти не выхожу, но поговорить-то хочется! Ничего, что я так разболталась?
Я кивнула, хотя уже была сыта разговором. Мицуру затушила сигарету, выкуренную почти до фильтра, и повела речь дальше:
— Ты и без меня знаешь, как я старалась в школе быть первой в учебе. Верила, что отметки — самое главное, они могут решить все проблемы. После выступления матери на попечительском совете в школе надо мной стали издеваться. Это было жестокое испытание. Пойти некуда, поговорить не с кем. Прямо жить не хотелось. Когда к тебе так относятся, конечно, мечтаешь утереть всем нос. Я занималась как проклятая. Надо было учиться лучше всех и не расслабляться ни в коем случае. Когда в школе высшей ступени в класс пришли новенькие — ты и другие девчонки, — я ночи не спала, все боялась, как бы кто меня не обошел. Тогда мы с тобой и познакомились. Я поняла, что в учебе ты мне не конкурент, и очень радовалась, что мы подружились. А ты знаешь такого бейсболиста… Отиай[38] его фамилия?
При чем здесь бейсболист? Я не знала, что и думать. У нее с головой вообще все в порядке? Может, у нее там что-нибудь замкнуло? Заучилась или от этих медитаций…
— Что-то вроде слышала, — сказала я, пытаясь отделаться от Мицуру, хотя эта фамилия мне ни о чем не говорила Из спортсменов меня интересовали только симпатичные, и по именам я мало кого помнила.
— Ну Хироси Отиай!
— Это такой симпатичный?
— Да нет же! — с раздражением воскликнула Мицуру, как бы давая понять, что хотела сказать что-то очень важное, а я ей помешала. — Что ты такое говоришь? Симпатичный, не симпатичный… Какое это имеет значение?
Ого! Я не знала, что подумать. В школе Мицуру была очень осторожная и сдержанная. Никто никогда не видел, чтобы она на кого-то сердилась. Надо сказать, мать ее тоже не была вспыльчивой. Да, Мицуру изменилась, я это чувствовала. Вот что с человеком делает возраст. Мицуру достала из сумки пакетик салфеток с рекламкой какой-то ростовщической конторы. Такие салфетки бесплатно раздают у вокзалов прохожим. Нервным движением промокнула выступивший на лбу пот.
— У-у, черт! Приливы одолели! У меня месячные в тюрьме кончились. Еще сорока нет, а уже климакс. Ты не замужем? Как у тебя с этим?
«Эк куда тебя понесло!» — подумала я и хмыкнула:
— Что ты все «в тюрьме, в тюрьме…»? Нравится это слово?
Мицуру скользнула по мне взглядом, в котором чувствовалась едва уловимая неприязнь.
— А ты все-таки злюка!
Недовольные друг другом, мы молчали, разглядывая крышку стола. Я уже выпила и кофе, и воду. Хотелось поскорее закончить эту встречу, но Мицуру, похоже, взяла себя в руки и, переведя дух, заговорила снова:
— Извини, я не то хотела сказать. Мне хотелось, чтобы никто не замечал, сколько сил я трачу, чтобы быть первой. А про Отиая — это я для сравнения. Про него говорили: он такой талант, что ему и тренировки не нужны. А на самом деле он тайком тренировался по ночам, чтобы никто не видел. Тренировался как черт. Представляешь? Вот и я просиживала за учебниками ночами, а потом закапывала в глаза капли, чтобы скрыть красноту, пила «Липовитан-Д»,[39] делала вид, что учеба меня не сильно волнует. Столько сил ушло на эту ерунду! Так или иначе, учеба была для меня в школе вроде хобби. Плюс особый талант заниматься так, что посторонние не замечали, какого труда мне это стоит. Вот так я и добилась, чего хотела: до конца оставалась лучшей в школе и в конце концов преодолела главный барьер — поступила в Тодай на медицинский. Это был триумф, но я уже не могла остановиться. Появилась новая цель — стать первой в своей группе на факультете. Потом на ЛОР-кафедре, где я специализировалась. Потом в университетской больнице, потом еще в одной больнице, где стажировалась. Но постепенно это как-то стало незаметно. — Мицуру подняла на меня отсутствующий взгляд. — То есть люди перестали замечать, что я лучшая. Да-да. Ведь работа врача оценивается не по отметкам на экзаменах. Для врача
