голени и щиколотки, но невольно выставляя на показ колени. Её левая рука опиралась о землю так, что его ноги оказались как раз между рукой девушки и её бедрами, а правой рукой она то и дело поправляла подол халата, тщетно стараясь свести к минимуму площадь оголенных ног, видимых собеседнику. Благодаря такой позе, скрывавшей большую часть достоинств фигуры, Сергей не смог еще понять, насколько же хорошо обустроила природа тело девушки. Если бы он мог увидеть её, например, в купальнике или хотя бы в том наряде, в каком она пришла сегодня на работу — в короткой юбке и откровенной маечке, — то вряд ли бы он осмелился произнести те слова, что произнес далее. Не осмелился просто потому, что сразу понял бы, что эта девушка слишком хороша для него, обычного парня со среднестатистической внешностью.
Но сейчас, без косметики, с поджатыми ногами, склоненным вбок и изогнутым туловищем, запеленутым в белый халат, к тому же еще и застегнутый на все пуговицы, она показалась ему не то чтобы ровней, нет, а хоть и красивой, но все же какой-то своей, близкой, родной и простой, в общем, обычной девушкой, быть может, даже доступной, способной в перспективе стать если и не женой, то хотя бы сердечным другом. А потому вместо того, чтобы тихо-молча сказать себе, что эта птица не его полета, и побыстрее с ней распрощаться и о ней забыть, Сергей, удивляясь своей наглости и спокойно-уверенной интонации речи, спросил:
— А можно узнать, как вас зовут?
Не ожидая подвоха, девушка спокойно ответила:
— Светлана. А вас?
— Очень приятно. А меня Сергеем, — готовясь к решительному заявлению, тоже довольно мирно отвечал «больной».
— Мне тоже приятно.
— Светлана, вы очень красивы… — глядя прямо в глаза собеседнице, продолжал свой «затяжной» пасьянс Костров.
— Спасибо, я знаю.
— Знаете… Выходите за меня… замуж! — наконец-то огорошил девушку, делая особый акцент на последнем слове, позабывший всю прежнюю робость молодой человек. — Только, пожалуйста, не говорите сразу «нет». Ведь вы меня совсем не знаете. Пусть я не красавец, но, поверьте, я буду хорошим мужем, окружу вас заботой, вниманием, лаской. В общем, дайте мне шанс, прошу вас. Поверьте, это не шутка, это серьезно!
Светлана почему-то и не сомневалась, что парень не шутит. Работая в госпитале, встречаясь ежедневно с десятками молодых солдат и офицеров, ей, конечно, не впервой приходилось слышать такие предложения, пожалуй, что намного чаще, чем мог себе представить наш герой, и хотя в большинстве из них присутствовала то безнадежная уверенность в отказе, то явно ощутимый налет провокационной игры, среди них были и вполне серьезные. Но сама она ни одно из них не принимала всерьез, а потому всегда весело отшучивалась, давая один ответ нелепее другого по одной и той же схеме: «Ну, конечно, сейчас сбегаю только за паспортом…» или «Да нет проблем, только вот поставлю тебе клизмочку, и поженимся».
Но сейчас ей шутить подобным образом не хотелось. Каким-то шестым чувством она понимала, что этот симпатичный молодой человек и в самом деле будет её любить, будет заботиться, станет хорошим мужем и примерным отцом и, будь она свободна, то скорей всего, даже почти наверняка, она дала ему шанс и позволила поухаживать за собой.
В эти секунды, пока она обдумывала ответ, Светлана поняла, что сердце её не обмануло, что она поступила вполне правильно, ослушавшись менее получаса назад своего начальника, и вместо того, чтобы пойти в процедурный кабинет, схоронилась за углом административного корпуса, чтобы дождаться выхода гостей и, все так же таясь, на почтительном расстоянии следовать за ними. А значит и все, что было потом — обморок, «вынос тела», её «случайное» появление, «реанимация», и, наконец, предложение замужества — все это было не случайно, все это было уже записано на скрижалях бытия, а потому сейчас, в эти секунды, ей надо принять единственное правильное решение, ей нельзя ошибиться, ибо, как говаривал её покойный отец, «судьба в одну и ту же дверь не стучится дважды».
Но что же ей сказать, точнее, как сказать ему правду — а утаивать информацию и уж тем более врать было не в её правилах (конечно, как и все цивилизованные люди, она регулярно лгала, но все это было вранье по мелочам, от которого она никакой ощутимой выгоды не получала, а потому и враньем не считала), — но сказать так, чтобы не оттолкнуть, не потерять, не причинить боль. Сказать просто, что она «другому отдана и любит своего мужа» — означало оттолкнуть и потерять навсегда этого человека. Но именно в этом и заключалась правда! Но её нельзя было подать так вот прямо, что называется в лоб! А солгать она не могла, нет, могла, конечно, но не хотела, чувствуя, что так будет еще хуже.
Решение было близко, но растягивать паузу далее было уже нельзя — к тому же у Сергея на глазах стали наворачиваться слезы…
— Сережа, спасибо вам, — старалась она выиграть время, а потому говорила медленно, тщательно подбирая и взвешивая каждое слово. — Ваше предложение мне лестно, и я не говорю «нет»… как вы и просили. Но вы правы, я действительно не знаю вас, а вы не знаете меня… Например, вы не знаете, что я… замужем, что мой муж, так же, как и вы, офицер, и что он мне… дорог, очень дорог. Но вы мне тоже нужны! Я уверена, что наша встреча не случайна и имеет большое значение для нас обоих. Поэтому давай попробуем для начала стать друзьями, а там будет видно…
«Что же я говорю, как же он меня поймет, — то и дело повторяла себе Светлана, — если решит, что мне он нужен как банальный любовник или, еще хуже, что мне нужно его богатство, то всё пропало. Что же ещё добавить, что же еще сказать, чтобы он понял?» Но больше ничего в голову не приходило, поэтому она решила, что и сказанного достаточно, а в остальном можно положиться на судьбу…
Сергей, разумеется, не ожидал такого скоропостижного обнадеживающего и доброжелательного ответа со стороны девушки, которую видел впервые, обладавшей, к тому же, такими очаровательными глазами, мягкими чертами лица, аккуратным носиком и золотистой челкой. От нежданной радости в голове его все перепуталось, и он нашел лишь одно слово благодарности: «Спасибо!»
Девушка помогла ему подняться, подарив тем самым еще несколько секунд счастья, пусть мимолетных, эфемерных, но все же радостных мгновений телесной близости, когда её ладонь снова оказалась в его руке, но теперь уже иначе — не легко-поверхностно, а полнокровно, сильно, уверенно. После этого ему жгуче захотелось её обнять, и он, обнадеженный обещанием дружбы, несомненно решился бы на это, но мгновением раньше к своему несчастью заметил приближающийся силуэт Свешникова — тот был уже близко, всего в каких-то пятидесяти метрах. А это означало только одно — ему пора ехать, пора расставаться — к счастью, не навсегда — расставаться с той, которая за несколько минут стала дорогой и близкой…
Прощаясь, они обменялись взглядами, полными безмолвной радости — слова казались обоим уже излишними. Потрясенный неожиданно свалившимся счастьем, очарованный, окрыленный, Костров так и не разглядел, насколько все же красива была телом девушка, как стройны её ноги, как грациозны движения — все это казалось уже неважным на фоне её теплого ответа-обещания. И уж тем более не заметил он и такой мелочи, как то, что на кончинах её перламутровых ножек красовались не лакированные туфельки, не ажурные босоножки, подобающие одной из самых красивых девушек города, а серые больничные ободранные тапки, в которых даже непритязательная и скромная Золушка постеснялась бы показаться на людях…
Глава 7. Новый Аваллон
Как известно всякому продвинутому читателю, мало-мальски интересующемуся историей нашего Отечества, в конце 80-х годов на Южном Урале, на мысу между реками Утяганка и Караганка был обнаружен древний город, названный Аркаимом. Сначала правильную круговую форму его очертаний зафиксировал космический спутник, а затем за дело взялись археологи Челябинского университета. Им пришлось не только кропотливо и аккуратно раскапывать останки древнего поселения, но и бороться за прекращение строительства плотины, в результате которого в сухой южно-уральской степи должно было образоваться
