Гибсон оценивающе покосился на Меган:
— Что-нибудь еще, детектив-инспектор Беккер?
Она покраснела от стыда и унижения. Оставался последний шанс переменить их мнение о себе.
— Да, сэр. Экспертная группа обнаружила отпечатки на ручке двери и на окне фургона. Они принадлежат местному уголовнику. — Она многозначительно взглянула на Уиллиса. — Мелкому уголовнику Шону Граббу из Винтерберн-стоука. Он живет недалеко от Стоунхенджа.
Гибсон посмотрел на Роулендса.
— Вы не могли бы кого-нибудь послать проверить этого Грабба? Если он таков, как полагает детектив-инспектор, то, возможно, он просто случайно наткнулся на фургон. — Он снова обратился к Меган: — Быть может, ваш мелкий уголовник воровал инструменты из сараев, наткнулся на машину и неприятно удивился, открыв ее.
— Многое возможно, — с намеком повторил Роулендс.
Меган высмотрела мертвую зону под огнем перестрелки и рискнула предложить:
— Сэр, я охотно займусь Граббом.
Гибсон передал заключение патологоанатома Томпкинс.
— Мне сказали, что вы и детектив Доккери перегружены делами.
Меган едва не взорвалась:
— Сэр…
— Можете идти, Беккер. — Гибсон кивнул на дверь. — Мы благодарны вам за проделанную работу.
Меган выдохнула, только оказавшись за дверью. Бросилась в женский туалет, вопила и лупила кулаком в стену. Ублюдки, они решили просто использовать ее наводки!
81
Кейтлин ощутила какую-то перемену в людях под капюшонами, извлекших ее из адской дыры. Они едва сдерживаются. Обращаются с ней бережнее, чем прежде. Двигаются медленнее. Не так спокойно. Она воспрянула духом. Должно быть, они решили отпустить ее. Но надежды тут же угасли. Скорее, переводят на новое место. Похитители иногда так поступают. Еще один бесполезный урок Эрика.
Зрение не успело даже адаптироваться к свету, а на глаза уже наложили повязку. Она потянулась руками к лицу, но ее запястья перехватили. Надели наручники. Холодные металлические челюсти прикусили кожу.
Они провели ее по коридору. Лишенная зрения, она покачивалась, как от морской болезни. Невидимые руки несколько раз заставляли ее поворачивать и наконец остановили в помещении, где было градусов на десять теплее.
— Посадите ее.
Мужской голос. Выговор образованного человека. Англичанина. Властные интонации.
Ее усадили на стул. Это было приятно. Дерево и кожа, а не холодный камень.
— Кейтлин, — медленно и размеренно произнес го-лос. — Мы зададим тебе несколько вопросов. Простых вопросов. Очень важно, чтобы ты отвечала честно. Ты поняла?
Она напомнила себе уроки Эрика. Создавай контакт — любой контакт — с захватившими тебя. Контакт может оказаться делом жизни и смерти.
— Я понимаю.
— Хорошо, — удовлетворенно отозвался голос.
— Нельзя ли мне чего-нибудь попить? Горло совсем пересохло.
— Конечно. — Он махнул одному из помощников.
— Только не воды, — взмолилась она. — Что угодно, кроме воды. Я и так чуть не утонула. Нет ли коки или сока?
— У нас только вода.
Кейтлин почувствовала, как в руку ей втиснули стакан. Она подняла его, наклонив слишком сильно и немного пролив, выпила. Стакан вынули из руки.
— Твое имя?
Говорил другой голос. Моложе. Тоньше. С легким акцентом. Не такой поставленный.
— Кейтлин Лок, — с гордостью ответила она.
— Возраст?
— Двадцать два.
— Где родилась?
— Парчез, Нью-Йорк.
— Самые счастливые воспоминания, связанные с отцом?
Вопрос сбил ее.
— Повторите?
— Твой отец, самые счастливые воспоминания о нем.
Об этом даже думать было больно. Кейтлин долго молчала, обдумывая, что им сказать.
— Папа читал мне по вечерам. Каждый день садился ко мне на кровать и читал, пока я не засыпала. — Она выдавила болезненный смешок. — Он придумывал сказки о принцессе по имени Кэй и ее приключениях, и… — она с трудом сдерживала слезы, — и я засыпала, держа его за руку.
— А твоя мать, какие счастливые воспоминания связаны с ней?
Ей было больно. Образ отца стоял перед глазами. Хотелось ухватиться за его руку и снова почувствовать, что все хорошо.
— Я не так уж много помню о матери.
— Постарайся.
Она подумала минуту. Кейтлин так долго ненавидела ее, что трудно было вспомнить что-то хорошее.
— Кажется, она повязала мне в первый школьный день желтый бант. Потому что мне страшно не нравилась синяя форма. Я помню, как мы пекли вафли в доме бабушки. И она сажала меня на пуфик в своей гримерной и просила свою личную гримершу раскрасить меня.
Стоило об этом задуматься, и в голове всплыло множество хороших воспоминаний о маме. Если бы только она не изменила им, не бросила их.
— Хорошо. Достаточно.
Голос принадлежал старшему мужчине.
Она услышала щелчок и затихающее жужжание, словно выключили какой-то электрический аппарат. По полу прозвучали шаги.
— Зачем вы меня об этом спрашиваете?
Никто не ответил. Чьи-то руки подняли ее со стула.
— Джек, что с Джеком? — В ее голосе было отчаяние. — Где он? Можно мне с ним поговорить?
Они развернули ее и поставили лицом к стене.
— Скажите мне! Скажите, что с ним!
Она упиралась пятками, упиралась, противилась подталкивавшим ее людям. Ее подняли на руки.
— Ублюдки! — Она извивалась и лягалась, но ее тащили по меньшей мере вчетвером. — Мой отец вас убьет! Люди отца до вас доберутся и перебьют всех до одного!
82
Частный реактивный «Ситэйшн» пересекал Атлантику на крейсерской скорости — почти тысячу
