Я покинул библиотеку ошеломленный, не наткнувшись, к счастью, ни на доктора Локарда, ни на Куитрегард а.
ЧЕТВЕРГ, ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ
Выйдя на темную Соборную площадь, я направился было куда глаза глядят, но тут кто-то шагнул ко мне из широкой полосы тени рядом с дверью. Это оказался Остин. Я совершенно забыл о том, что мы условились встретиться.
Рассказать ли ему о моем открытии? Внутренний голос шепнул, чтобы я этого не делал. Остин был бледен и, казалось, нервничал.
Мы обменялись ничего не значащими приветствиями, и, следуя за Остином, я побрел вокруг площади. Я шел машинально, не думая о том, куда мы направляемся и зачем встретились. Мы оба молчали: Остин тоже как будто был погружен в свои мысли. Я думал, что бы такое сказать, но любая тема в сравнении с моим открытием казалась тривиальной. Нужно было как-то пережить предстоящий вечер и долгую ночь и дождаться открытия библиотеки. Как досадно, что только по четвергам она открывается рано утром! Придется маяться до половины девятого.
Не раскрывая рта, мы обошли кругом весь собор, и тут внезапно Остин воскликнул:
– Слишком рано. Он еще не готов.
Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы сообразить, о чем это он. Увидев задние ворота нового дома настоятеля, я вспомнил: мы собираемся пить чай у мистера Стоунекса.
Я вытащил часы и при свете газового фонаря, стоявшего поблизости, рассмотрел циферблат.
– Напротив, старый джентльмен сказал явиться в половине пятого, а сейчас ровно столько и есть.
– Все равно он еще не готов, так что зайдем на несколько минут ко мне.– И Остин тут же зашагал прочь.
Озадаченный, но не способный заставить свою голову работать, я потащился за ним, и мы продолжили круг по площади. Смеркалось, вокруг не было ни души. Я вспомнил слова Куитрегарда о пунктуальности старого джентльмена и удивился еще больше. Когда мы проходили мимо дома капитула, его окна слабо светились, отчего в сгустившихся тенях между контрфорсами мне чудились человеческие фигуры. Этот свет, а также приглушенные звуки рояля и сливающихся в гармонии голосов свидетельствовали о том, что там репетирует хор. Мы обогнули угол трансепта, я вспомнил, что там стояло накануне ночью привидение, и спросил:
– Он хромает?
Остин, вздрогнув, обернулся ко мне:
– Почему ты спрашиваешь?
– Меня просто заинтересовала его история.
– Его история? Ты о ком?
– О Бергойне. Его призрак хромает? Он всмотрелся в мое лицо.
– Бергойн не хромал. – Голос Остина звучал почти сердито.– Это Гамбрилл хромал. Ты их спутал.
Я не потрудился его поправить.
– Ради всего святого, почему ты сейчас об этом задумался?
– Я просто хотел знать, не рассказывают ли люди, что призрак хромает?
– Призрак? – прошипел Остин.
– Призрак Бергойна.
Он остановился и посмотрел на меня:
– О чем ты говоришь?
Я не знал, что ответить. Не рассказывать же было ему о том, что я видел в первые утренние часы неподалеку от того места, где мы стояли. Как объяснишь, что привело меня сюда в такое время?
Несколько шагов мы прошли в молчании, а у дверей дома Остина я произнес:
– Я раздумывал над тем, что дух будто бы не находит себе покоя, если тело не погребено. И мне было непонятно: действительно ли дух, являющийся на площади, – Бергойн, ведь его тело было предано земле?
– Никак не возьму в толк, о чем это ты болтаешь? – Остин скинул пальто.
– О теле. Трупе убитого.
– Убитого? – запинаясь спросил он, меряя меня испуганным взглядом.
– Я говорю о том, что мне показалось удивительным: Бергойн погребен, но призрак его расхаживает по земле.
– Но, бога ради, это же предание. Ты ведь не веришь в эту чепуху?
– Но есть ведь также поверье, что призрак является в тех случаях, когда смерть человека осталась неотомщенной. Предполагаю, убийство Бергойна не было отомщено, потому что Гамбрилл бежал от наказания.
– Зачем ты порешь всю эту чушь?
– Дружище, просто чтобы не молчать.
– Если ты не можешь выдумать ничего другого, то лучше прикуси язык.
