Гусев едва успел сунуть монокуляр в руку спасателя – люди в синих куртках с желтыми полосами быстро уходили, волоча свое оборудование. Остался только один у двери, наверное, спец по взлому замков.
– Лапин! – крикнул Гусев. – Мой боец на месте, клиента видит, готов стрелять.
– Разрешаю, – махнул рукой дознаватель.
– Секундочку! – удивился Гусев. – А основание?
Дознаватель нахмурился:
– По-моему, вам не обязательно это знать. Достаточно устного приказа старшего на объекте.
– Мне-то как раз обязательно. Я не вижу острой необходимости применять силу. Внизу ни одного человека, клиент никому не мешает жить. Что психолог, каково его мнение?
– Успокойтесь, Гусев. Мы установили личность клиента. Это брак, можете стрелять.
– Товарищ государственный дознаватель, – сказал Гусев. – Прошу разрешения лично осмотреть клиента.
Лапин оглянулся на парней из «группы поддержки», словно ища защиты. Но эта группа, судя по всему, про выбраковщика Гусева из Центрального слышала, а подозрительно юный дознаватель Лапин им был до лампочки.
– В противном случае, – настаивал Гусев, – я потребую дополнительной санкции от дежурного по отделению и старшего дневной смены и попрошу их зафиксировать мое особое мнение.
– Да идите, любуйтесь, – пожал плечами Лапин. – Только побыстрее.
Психолог как раз слезал с подоконника.
– Что скажете? – поинтересовался Гусев.
– До земли не долетит, грохнется на пристройку, – сообщил психолог. – Разве что если разбежится от самой двери...
– Вы именно это с ним полчаса обсуждали?
– Разумеется.
Гусев раздраженно крякнул.
– А вы разве не в курсе? – удивился психолог. – А-а... В общем, клиент надеется, что его узнает кто- нибудь внизу. Сам загнал себя в ловушку. До асфальта не допрыгнуть, за дверь не выйти...
– Детский сад какой-то! Так он будет самоубиваться или нет?
– Нет, конечно. Истерика уже прошла, а так он более или менее в порядке. К тому же боится высоты. Уже боится, протрезвел. Но переговоры его не устраивают. Говорит – либо все уходят, либо он прыгает.
– Реально его уболтать?
– За пару часов – да. Его скоро начнет потихоньку ломать, и тогда он станет гораздо покладистее.
– Наркоман? – удивился Гусев.
– Пока еще легкий. Но не без этого.
– Мне приказывают застрелить его, – сказал Гусев почти шепотом.
– Неплохая идея. Туда козлу и дорога. Да вы сами посмотрите, кто это.
Гусев проводил ошарашенным взглядом уходящего психолога и шагнул к окну. Высунулся наружу. И обомлел.
На соседнем подоконнике курил и затравленно глядел на проспект начальник пресс-службы Верховного Совета.
– Дима, – позвал Гусев. – Что стряслось?
Дима в ужасе подпрыгнул, чуть не сверзился вниз, замахал ногами, уронил окурок и сам в конце концов рухнул внутрь комнаты, повалив там, судя по грохоту, какую-то мебель.
Гусев шумно выдохнул. Сейчас откроется дверь, в комнату ворвется «группа поддержки», и выбраковщик Гусев спокойно пойдет за пивом.
Ни первого, ни второго, ни третьего не произошло. Гусев выскочил в коридор. Там все стояли неподвижно и глядели на него.
– Какого же вы... – начал он было, но передумал и тут же бросился обратно, на ходу вытаскивая игольник. Лапин что-то сказал ему в спину, но Гусеву было не до того. Он занимал позицию. И как только в оконном проеме показалась нога, которую переносили через подоконник, Гусев трижды нажал на спуск.
Нога на секунду зависла, а потом безвольно упала на карниз, и в соседней комнате снова раздался грохот падающего тела. Гусев убрал оружие и достал трансивер. Краем уха он услышал, что на этот раз дверь открыли, и вокруг подстреленного клиента началась деловитая суета.
– Алексей, спускайся в машину. Концерт окончен.
– Лихо ты его! Как так вышло?
– Спускайся в машину. – Гусев прицепил рацию на пояс и вдруг поймал себя на желании перед выходом в коридор расстегнуть кобуру «беретты».
– У вас будут очень, очень, очень большие неприятности, – донесся до него голос Лапина.
– Заткнись, малявка, – сказал Гусев устало. – У меня все неприятности в далеком прошлом.
Отодвинул дознавателя плечом, вышел из комнаты и зашагал, не оглядываясь, к лифту.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Трудно представить, что происходило в душе не по возрасту угрюмого двенадцатилетнего мальчика, видевшего все это изо дня в день. Наверное, именно отроческие годы Влада, омытые реками крови, превратили его в нравственного калеку.
У проходной Новодевичьего оказалось неожиданно людно. За черными «Волгами» и широкими плечами охранников с трудом просматривался длиннющий правительственный «ЗИЛ».
Гусев загнал «двадцать седьмую» на тротуар. К машине тут же заспешил некто при костюме с галстуком, занося руку для отмашки – вали отсюда, не положено. Гусев вышел и захлопнул дверцу.
– Машину разрешаю не сторожить, – бросил он подскочившему охраннику. Тот оторопело заморгал.
– Ты что, новенький, что ли? – сочувственно улыбнулся Гусев, отстегивая свой значок и предъявляя его тыльной стороной, где размещались имя, личный номер и крохотная фотография. – Кто это здесь? Литвинов?
– Н-нет, – пробормотал охранник, бегая глазами с фотографии на лицо Гусева и обратно. – Гусев приехал.
– Тем более не стой на дороге, – посоветовал Гусев, цепляя значок на грудь.
– Да, проходите... Пожалуйста.
Больше Гусева не задерживали. Он быстрым шагом прошел на кладбище и привычно запетлял между участками. Мелькающие там и сям люди в костюмах его не трогали, а некоторые даже издали кланялись.
За могильной оградой примостился на узкой лавочке пожилой грузный мужчина в черном плаще. Гусев бесцеремонно оттолкнул начальника охраны, загораживавшего путь, и остановился в проеме раскрытой калитки.
Пожилой мужчина с трудом повернул голову.
– Здравствуй, Паша, – сказал он. На суровом лице обозначилось нечто похожее на улыбку. – Не ждал. Давненько мы... Навещаешь, значит. Молодец.
– Я-то знаю, что мне здесь делать, – процедил Гусев сквозь зубы. – А вам? Грехи не так замаливают. Положено свечки зажигать и лбом об пол биться. Хотя да, вы же атеист...
– Я часто здесь бываю, – вздохнул пожилой. – И напрасно ты, Паша. Нет за мной никакой вины.
Гусев оглянулся на начальника охраны.
– Здорово, Пэ, – сказал тот. – Как на работе дела?
– Исчезни, – распорядился Гусев. – Нам поговорить нужно.
Пожилой, секунду помедлив, кивнул. Начальник охраны, состроив оскорбленное лицо, отошел шагов на десять и принялся что-то бормотать себе в воротник. Гусев пробрался в тесную ограду, подвинул на скамейке пожилого и сел рядом.
– Ладно, Александр Петрович, – сказал он. – Не стану я вас сегодня травить, пожалею. Что было, то было, ничего уже не изменишь. Тем более того, кто мне правду рассказал, вы ликвидировали. Так что и на мне тоже невинная жертва висит. А сейчас меня интересует другое. Что там с Димкой Беловым приключилось?
