«И то хорошо – никого не подавили».
Гусев решительно прошел сквозь толпу и оказался нос к носу с милицейским сержантом. У парня был такой вид, будто его сейчас одновременно вырвет и пробьет на слезу. Гусев огляделся и нашел человека покрепче, немолодого усатого толстого старшину.
– Кто стрелял? – Гусев показал старшине значок.
Он ждал какой угодно реакции, но только не той, что последовала. Глаза милиционера округлились, а на щеках проступили красные пятна.
– Пошел на х...й! – прошипел старшина. Усы его встопорщились, и он стал похож на разъяренного моржа.
– Ты чего?! – обалдел Гусев.
– Я сказал – пошел на х...й! – Старшина опустил руку на кобуру. Гусев быстро сдал назад и вдавил спиной в толпу прячущегося за ним Корнеева.
– Что такое? – удивился тот. – Не пускают?
– Момент. – Гусев отодвинул его и почти бегом кинулся на другую сторону бульвара, где мелькали офицерские погоны. Корнеев, видимо безоговорочно приняв его старшинство, тяжело пыхтел над ухом.
На углу возбужденно размахивали мобильными рациями как минимум десять полковников и целая стая чинов поменьше. Гусев сунулся было к ним, но его ухватил за шиворот очередной сержант.
– Вам нельзя, товарищ уполномоченный, – сказал он подчеркнуто сухо.
– Еще как можно. – Гусев попытался вырваться.
– Нет. Приказ министра. АСБ не допускать.
– В гробу мы вашего министра видали, у нас свой не хуже... – пробурчал Корнеев.
– Помолчи, Корней. Сержант, ты что-нибудь знаешь?
– Нет.
Гусев поднял руку, пытаясь хоть так привлечь к себе внимание. Повезло – к оцеплению выскочил раздраженный майор.
– Я старший уполномоченный Центрального отделения АСБ Гусев. Скажите, пожалуйста...
– Исчезни, – приказал майор.
«И у этого тоже глаза такие, как будто он в меня сейчас выстрелит, – отметил Гусев. – Неужели я прав и тут повторился саратовский вариант? Чтобы мне, выбраковщику, какой-то майоришка, который меня раньше никогда не видел, говорил “Исчезни!”?»
– Я же сказал – приказ министра, – пробурчал сержант, оттирая Гусева от майора, который сверлил выбраковщиков очень недобрым взглядом.
– Два слова, – попросил Гусев. – Это был человек со значком АСБ?
– Никаких комментариев, – процедил майор и ушел.
– Сержант! Это был человек со значком АСБ?!
Сержант коротко оглянулся на начальство и почти незаметно кивнул.
Гусев почувствовал, как почва уходит из-под ног. Корнеев ухватил его за плечо.
– Уходим, Корней, – сказал Гусев.
– Господи, да что же это такое...
– Уходим. Ты лучше подумай, как нам машину из пробки вытащить. Не на руках же ее нести... Ладно, дворами пролезем.
– Да как ты можешь...
– Что я могу?!
– Тут же такое... Такое...
– Успокойся, Корней. Мы уже ничего здесь не можем сделать. Пойдем, ну же! – Гусев плотнее запахнул куртку, чтобы невзначай не сверкнуть нагрудным знаком. Чересчур заметным.
Опасно заметным – теперь.
Валюшок сидел в «рабочей», положив ноги на гусевский стол, и пускал дым в потолок. Увидев своего ведущего не только без пулевого отверстия в голове, но даже и без наручников, он вскочил и кинулся к Гусеву через всю комнату:
– Ну, ты как?! А?!
– Поживу еще, – скромно ответил Гусев. – Что-нибудь слышно про стрельбу на Петровке?
– Да кто ж мне скажет... Кстати, инструктор по стрелковому заходил, тебя искал.
– Странно. Мог бы и позвонить.
– Значит, не захотел.
Гусев прищурился и ткнул Валюшка кулаком в плечо.
– Дельная мысль, – сказал он. – У нашего Вильгельма Телля крысиное чутье на пробоину в борту. Давай-ка, Леха, перестрахуемся. С этого момента по радио – никакой лишней болтовни. Только строго по делу. А то ведь нас подслушать – задача простейшая, было бы желание. Ладно? Чем тут занимался без меня?
– Соболезнования принимал.
– Издеваешься? – не поверил Гусев.
– Ни в коем случае. Пол-отделения сбежалось. Данилов сказал – если что, в свою группу возьмет. Бывает, мол.
– Значит, гады, хоронить меня собрались... – вздохнул Гусев и помрачнел.
– Вроде того, – согласился Валюшок, немного смутившись.
– Выбраковщики... – Гусев выглядел не на шутку расстроенным. – Трусы поганые. Было время, они этих министров пинками из кабинетов выпроваживали. А теперь, стоило одному нормальному человеку поставить козла на его законное место, сами расстрела ждут. Н-да, подгнило что-то в Датском королевстве. Вот поэтому и ворье уцелевшее в город возвращается. Кто-то уже лохотронщиков на улице видел... А дальше что? Цыгане обратно через границу попрут?! Тьфу! Знаешь, был у нас такой народ – цыгане?
– Ну...
– Которым вроде как бог воровать разрешил?
– Ну...
– Вот они и воруют себе по-прежнему. Только уже не здесь. Как же их гнали отсюда, Леха! Это просто была песня какая-то. Агентство всю страну на уши поставило. Создали цыганам такие невыносимые условия жизни, что их как ветром сдуло. Мелюзга сама разбежалась, а тех, у кого особняки были по полмиллиона долларов, за ушко да на каторгу. Понимаешь, Леха, это ведь удивительно просто – выбить подчистую одну четко обозначенную социальную группу. Идешь в Останкино и говоришь населению: так и так, с послезавтрашнего дня объявляю цыган врагами народа. Потому что они, сволочи, мало того, что ворье и попрошайки, так еще и наркотой торговать навострились. А кто даст цыгану денег – тот, значит, не желает родине добра. И привет горячий.
– Да, так примерно и было, – согласился Валюшок. – Я помню.
– Ничего ты не помнишь. – Гусев помотал головой. – Потому что так на самом деле не было. Цыганская диаспора пустила в стране очень глубокие корни. И мы на одном только Киевском рынке забраковали пятерых ментов, которым местные цыганки дань платили. Явились туда с облавой – а эти гаврики, видишь ли, защитить решили своих подопечных от произвола АСБ. А в целом по стране...
– Ты мне что-то хочешь сказать?
– Наверное. У выбраковки нет таких корней, Леха. И если завтра маразматика Литвинова заставят выступить по телевидению и объявить нас с тобой врагами народа... Увидишь, что будет.
Валюшок поежился. Он уже привык верить Гусеву во всем, но сейчас его ведущий, кажется, хватил лишку.
– Что делать-то будем сегодня? – спросил Валюшок, стараясь вернуть мысли Гусева в нормальное русло.
– Пока ничего. Мне сейчас к шефу на доклад – это еще полчаса минимум. Дальше не знаю. Надоело попусту по маршруту шляться. Может, к тому же Даниле на усиление попросимся. У него вроде бы перестрелка наклевывается. Ты не против?
– Да я что...
– Вот именно – что?
