Мачты, реи, ванты, покрытые льдом, сверкают в огнях. Судно идет на дно. Единственный свидетель моей гибели – белый медведь на плавучей льдине».
Еще один удар потряс корабль, налетевший на подводную глыбу айсберга. Мюнхаузена вместе с креслом кинуло в угол каюты. Он дополз до стола, поднялся и стоя записал последние слова в своих мемуарах по-итальянски: «Finita la commedia (представление окончено)». Барон поспешно поставил свою подпись, свернул листки в трубочку, опустил их в третью бутылку от ямайского рома, а затем, растопив в печке на тлеющих угольках сургучную палочку, залил пробку и припечатал своим перстнем с фамильным гербом.
«Как будто все… – подумал он. – Теперь можно давать занавес в траурном обрамлении. И на нем – я! Вышит разноцветным шелком. Верхом на ядре!..»
Даже здесь, в гибельный час, Мюнхаузен остался верен своей натуре. Этот генерал от фантазии ничуть не сомневался ни в одной строчке мемуаров. Так Карл Фридрих Иероним представлял себе последние мгновения своей удивительной жизни.
Именно таким, под треск и разрывы карнавальных огней на капитанском мостике обледеневшего судна, он хотел остаться в памяти друзей и миллионов юных поклонников.
Из трюма доносился зловещий рокот воды…
«Летучий голландец» шел курсом крутой бакштаг левого галса. В «вороньем гнезде» на марсе находился Дик Сэнд, зорко наблюдая за плавучими льдинами и жемчужно-сероватыми айсбергами.
– Курс 80 градусов! – отдал команду Артур Грэй.
– Есть курс 80 градусов! – отозвался Василий Федорович и, приведя судно на заданный курс, доложил: – На румбе 80 градусов!
– Так держать!
– Есть так держать!
На подветренной стороне стояли Лемюэль Гулливер и Робинзон Крузо. Они смотрели, как Тартарен хлопотал вокруг пушки на вращающейся установке.
– Изумительно! – восторженно крикнул толстяк. – Я берусь с такой пушкой разделаться с любыми пиратами…
Но он не успел договорить, так как с марса раздался звонкий голос Дика:
– По правому борту… корабль-призрак!..
Тартарен с разинутым ртом, затаив дыхание, глядел, как из-за айсберга выплывала обледеневшая шхуна…
– «Синяя птица»… – прошептал Немо, глядя в подзорную трубу, и передал ее капитану галиота «Секрет».
– Не может быть! – воскликнул Грэй и, торопливо взяв трубу, приставил ее к глазу. – «Синяя птица», капитаны!.. Тайна плывет к нам в руки!..
Тартарен, Гулливер и Робинзон Крузо поспешно поднялись на капитанский мостик.
– Позвольте мне… – взволнованно потребовал Тартарен. – У меня самое острое зрение… Спросите любого тарасконца! Жителя Сахары!.. Обитателя Альп!..
Он выхватил трубу у Грэя и прищурил правый глаз.
– Ну, что там? – нетерпеливо спросил капитан корвета «Коршун».
– По обледеневшей палубе бродит белый медведь… С горящим факелом в лапе… – пробормотал Тартарен.
– Вы с ума сошли!.. У вас галлюцинация!.. – усомнился капитан «Секрета».
– Не верите? Убедитесь сами! – высокомерно ответил оскорбленный Тартарен, сердито сунув подзорную трубу в руки Грэя.
Из «вороньего гнезда» донесся крик Дика Сэнда:
– Капитаны!.. На палубе… белый медведь… с факелом в лапе!..
– Ну что – галлюцинация?! – воскликнул Тартарен.
– Лево руля!.. – отдал команду Артур Грэй.
– Есть лево руля!..
– Обойти айсберг на расстоянии шести кабельтов!..
– Есть обойти айсберг на расстоянии шести кабельтов! – отозвался Василий Федорович.
«Летучий голландец» начал свой маневр, чтобы не напороться на подводную часть ледяной горы, а затем, обогнув айсберг, пойти на сближение с «Синей птицей».
Корабль-призрак исчез из поля видимости…
Знаменитые капитаны терялись в догадках. Океан преподнес им еще одну тайну: белый медведь с факелом в лапе?..
«Летучий голландец» шел курсом острый фордевинд правым галсом, обходя айсберг левым бортом…
Ледяная гора высотой с тридцатиэтажный дом разделяла два судна, поблескивая лимонным цветом в лучах луны, выкатившейся из-за темных облаков.
Белый медведь поднялся по трапу на задних лапах, вступил на капитанский мостик и сунул горящий
