факел в ящик с фейерверками…
А когда «Летучий голландец» оставил за кормой айсберг, то капитаны увидели, что белый медведь сбросил с себя шкуру, и перед остолбеневшими от крайнего изумления членами клуба около штурвального колеса стоял Мюнхаузен.
В этот момент огромный ящик, из которого доносилось шипение, как будто там находились тысячи змей, взорвался. С оглушительным треском взлетели в ночное небо бесчисленные фейерверки. Тысячи огоньков. Мириады искр. Множество синих, оранжевых, зеленых, красных звездочек крутились над «Синей птицей». С пистолетными выстрелами лопались в воздухе вертящиеся шары, неожиданно брызнувшие разноцветным дождем.
В ослепительном свете, озаряемый радужными огнями, на капитанском мостике стоял Карл Фридрих Иероним в рваном камзоле, из рукавов торчали манжеты с кружевными обрывками. На ногах все еще сверкали лакированные ботфорты с серебряными шпорами.
Барон стоял на шкуре белого медведя, опираясь на эфес шпаги.
Обледеневший корабль медленно погружался в воду, хлынувшую уже сквозь бортовые шпигаты на палубу.
Только теперь стало ясно, что капитан брига «Леденец», описывая на последних страницах плавающих мемуаров свою гибель, не фантазировал. Все было им так и задумано в назидание потомству на долгую память о себе.
Жизнь Карла Фридриха Иеронима поистине была феерическим представлением с фантастическими аттракционами.
Его друзья в эту минуту были так поражены неожиданным появлением самого Мюнхаузена, да еще в такой необычайной обстановке, что оцепенели. И опомнились от потрясения, когда Дик Сэнд неистово крикнул из «вороньего гнезда» на марсе:
– Ракету! Ракету!
– Сирену! – прошептал Тартарен.
– Бейте в колокол! – распорядился Немо.
– Шлюпку на воду! – отдал команду Грэй.
Гулливер выстрелил из ракетницы. Зеленая ракета разорвалась в воздухе. Капитан корвета «Коршун» ударил в судовой колокол. Завыла сирена…
Не прошло и десяти минут, как окоченевшего Мюнхаузена спустили с борта тонущего корабля-призрака в шлюпку. Осипшим голосом он невнятно пробормотал:
– И как говорится в романах – продолжение следует…
Больше от него ничего не удалось услышать, так как он тут же потерял сознание.
«Синяя птица» скрылась навсегда в пучине, не оставив даже масляного пятна на воде.
В музее «Летучего голландца» на диване лежал Карл Фридрих Иероним. Его ноги были укутаны шотландским пледом Тартарена.
Любимец Тараскона, как завороженный, глядел на поборника истины, жадно уплетавшего яичницу с ветчиной. На подносе кроме сковороды стояла бутылка ямайского рома и стакан горячего чая в старинном подстаканнике.
Толстяк, кое-как поместившийся на краю дивана, поддерживал поднос с едой, изредка смахивая слезинки.
– Чай, чай!.. – восторженно прошептал Мюнхаузен, прихлебывая живительный напиток.
– Индийский, – с удовольствием заметил капитан Немо.
– Ну, дальше, дальше… Рассказывайте!.. – просил Тартарен, дрожа от нетерпения.
– Я устал, поймите… Я хочу спать!
– Еще один вопрос. Только один, дорогой Карлуша, – умоляюще произнес тарасконец. – Мне что-то не верится… Неужели это возможно?.. Дельфин, как вы его назвали – мистер Томас? – восклицает «О'кэй!» – И покоритель Альп громко рассмеялся: – Все это… не умещается в моем сознании!..
– Ничего удивительного, Тартарен. Мозг дельфина, если хотите знать, по своим размерам и по сложности превосходит мозг человека. А что касается непосредственно моего морского друга – звезды цирка «Атлантос» мистера Томаса, могу вас заверить: его уму и таланту могли бы позавидовать некоторые мои знакомые, – не без сарказма закончил барон.
– Вы на что намекаете? – запальчиво произнес уязвленный любимец Тараскона.
– Я просто сообщаю о новейших научных изысканиях. Ваше здоровье!.. – Карл Фридрих Иероним, улыбаясь, поднял рюмку…
– Учитывая состояние вашего здоровья, Карл, не буду спорить. Готов со всем согласиться, но дельфин говорил по-английски, а вы как раз этого языка и не знаете. Как же вы разговаривали? Не понимаю.
– У меня был переводчик!.. – не задумываясь, выпалил барон.
– В океане? Вы же были верхом на дельфине! Откуда взялся переводчик?
– Имя этого переводчика – моя дружба с дельфином!..
– Браво, Мюнхаузен!.. – весело сказал Дик Сэнд.
– Я еще не договорил… Мне приходилось много раз наблюдать, когда люди разговаривают на одном языке и не могут понять друг друга!..
– Достопочтенный коллега, – любезно начал Лемюэль Гулливер. – Вы, как мне кажется, еще далеко не
