Теплотой меня пои, поле юга — родина. Губы нежные твои — красная смородина! Погляжу в твои глаза — голубой крыжовник! В них лазурь и бирюза, ясно, хорошо в них! Скоро, скоро, как ни жаль, летняя долина, вновь ударится в печаль дождик-мандолина. Листья леса сгложет медь, станут звезды тонкими, щеки станут розоветь — яблоки антоновки. А когда за синью утр лес качнется в золоте, дуб покажет веткой: тут клад рассыпан — желуди. Лягут белые поля снегом на все стороны, налетят на купола сарацины — вороны… Станешь, милая, седеть, цвет волос изменится. Затоскует по воде водяная мельница. И начнут метели выть снежные — повсюду! Только я тебя любить и седою буду! Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.
Москва: Худож. лит., 1974.
Моросит на Маросейке, на Никольской колется… Осень, осень-хмаросейка, дождь ползет околицей. Ходят конки до Таганки то смычком, то скрипкою… У Горшанова цыганки в бубны бьют и вскрикивают!.. Вот и вечер. Сколько слякоти ваши туфли отпили! Заболейте, милый, слягте — до ближайшей оттепели! Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.
Москва: Худож. лит., 1974.
Я надел в сентябре ученический герб, и от ветра деревьев, от веток и верб я носил за собою клеенчатый горб —
