Эта история потрясла воображение всех жителей села Бульбы. Но особенное впечатление произвела она на школьников. В вестибюле школы висело объявление:
Объявление повесила преподавательница биологии
Клавдия Захаровна после того, как в прошлом году Ромась, тогда еще третьеклассник, заметил на лапке у одной из ласточек, которые поселились почему-то в самом шумном месте колхоза, под крышей ремонтных мастерских, блестящее колечко. Он добрался до гнезда и сумел поймать эту ласточку. В школе осторожно ласточку посадили в клетку и позвали Клавдию Захаровну. Она через лупу прочла выгравированные на кольце латинскими буквами слова: «Ливингстон. Замбия» и номер 739, присвоенный птице в далеком африканском городе. Ласточку щедро накормили пойманной для нее мошкарой и отпустили на волю.
Какой же путь проделала эта ласточка! Бульбы — Ливингстон — Бульбы. Перелетела через Черное и Средиземное моря, через Турцию, Египет, Судан, Центрально-Африканскую Республику, Конго. Совершила путь длиной более чем в пятнадцать тысяч километров.
— А прежде, вы думаете, ласточки из Замбии не летали в ваше село? — спросил генерал Кузнецов.
— Может, и летали. Да мы про то и не догадывались.— Матвей Петрович улыбнулся своей хмурой, некрасивой улыбкой.— Так у нас все поменялось, что села и впрямь не узнать. А вот земля... Что прежде, что теперь... Воды — хоть залейся, лесу — хоть бейся... Бедная у нас земля.
— Зато в ней полезные ископаемые,— решительно вступился за свою землю Сережа.
— Какие? — удивился генерал Кузнецов.
— Картошка у нас полезное ископаемое.
— Полезное,— согласился Матвей Петрович.— Хоть зовут ее вторым хлебом, а нам она — первый.
— Пешка! — вырвалось у Сережи.
Генерал Кузнецов отошел конем, и черная пешка оказалась под боем.
— Молчи, Серега! — добродушно проворчал Матвей Петрович.— Пешка не орешка! Счас мы ее.— Он снял пешку и воткнул ее заостренным концом в землю у ног — Да, картошка у нас родит...— И неожиданно спросил: — Вы, товарищ генерал, за границу ездили?
— Случалось, — сдержанно отозвался генерал Кузнецов.
— Фараонов видели?
— Каких фараонов? — осторожно спросил генерал Кузнецов. Ему показалось, что он ослышался.
— Ну, не живых, понятно, — успокоил его Матвей Петрович. — Сушеных.
— Мумии? — Генерал Кузнецов пожал плечами.— Видел. Для этого и за границу не надо ездить. Они и у нас в музеях есть.
Сережа подумал, что у Матвея Петровича какой-то особый, непонятный для других ход мыслей. И никогда нельзя заранее знать, что он спросит или что скажет.
— А правда,— спросил Матвей Петрович,— фараоны все, что при жизни накопили, в могилу с собой забирали? Думали, на том свете сгодится?
«Нет, — подумал Сережа,— совсем не так спокоен сейчас дед Матвей, как это может показаться. Но разве его поймешь?..»
— Только ли фараоны? — улыбнулся генерал Кузнецов.— Это мы с вами теперь знаем, что всего с собой в могилу не унесешь.
— Ой, знаем ли? — возразил Матвей Петрович. — Взять хоть меня, к примеру. Ну, для чего я колгочусь? Пока сын жив был... Шах.
— А я — отойду,— решил генерал Кузнецов. Сережа внимательно следил за игрой.
«Вот,— думал он,— если выиграет дед Матвей, Наташа не уедет».
Он понимал, что нет никакой связи между этой шахматной партией и отъездом Наташи. Однако он так загадал, и ему очень хотелось, чтоб дед Матвей выиграл. Но отец Наташи, генерал Кузнецов, как назло, играл осторожно, точно, сам вроде и не наступал, но находил правильный ход против каждого хода деда Матвея. Правда, у деда была лишняя пешка...
Из охотничьего домика вышла Алла Кондратьевна, заместитель председателя колхоза, в модных брюках, в ярко-голубой кофточке, которая очень подходила к ее светлым уложенным волосам и розовому ухоженному лицу. В руках у нее была белая эмалированная кастрюля и клеенка.
— Здравствуйте, Алла Кондратьевна,— поздоровался Сережа.
— Здравствуй. Проголодались, Анатолий Яковлевич? — обратилась она к генералу Кузнецову, подошла к столу, расстелила с краю клеенку и поставила на нее кастрюлю.— Не рассчитывала я, что вы так скоро с охоты вернетесь. Пока уголь нажгли... Цесарка только березовый признает. Наташа, неси ее сюда... А ты, Сережа, вон глина в тазу... Добавь туда песка. И там в газетке асбестовое волокно. Я захватила. Замеси так, чтоб ни одного комочка.
Алла Кондратьевна относилась к числу людей, которые сами постоянно чем-либо заняты и не терпят, когда другие сидят без дела. Наташа пошла за цесаркой, а Сережа закатал рукава, долил в таз воды и принялся разминать ярко-оранжевую, словно замешанную на соке чистотела, вязкую глину так, как месят тесто. Глина была из Боричева яра. Он сразу узнал ее.
— К чему асбест? — заинтересовался генерал Кузнецов.
— Это я не сразу дошла,— гордясь собой, ответила Алла Кондратьевна.— Практика подсказала. Чтоб панцирь от жара не треснул.— Она сняла с кастрюли крышку, попробовала содержимое ложкой и добавила туда соли.— Что-то председатель наш задерживается,— недовольно заметила она.
— Переживаешь? — искоса посмотрел на нее Матвей Петрович.
— А вам все равно, кого на его место поставят? — огрызнулась Алла Кондратьевна.
Сережа нащупал пальцами в глине жесткий комочек — камешек, вытащил его и отбросил в сторону. Если старый председатель, Павел Михайлович Гавриленко, уйдет с должности, которую занимал так много лет, председателем колхоза должна была стать Алла Кондратьевна. Но в селе ходили какие-то неясные слухи, что на это место могут рекомендовать не Аллу Кондратьевну, а Сережиного отца Григория Ивановича. Очевидно, это Алла Кондратьевна и имела сейчас в виду.
— На пенсию ваш председатель собирается? — спросил генерал Кузнецов.
— Его на пенсию калачом не загонишь, — возразил Матвей Петрович, соединив в одно выражения «калачом не заманишь» и «кнутом не загонишь».— Тут у нас рядом опытное хозяйство институт открывает. А Пал Михалыч — кандидат по картошке. Институт, понятное дело, хочет его на это опытное хозяйство поставить. И ему хочется. Вот он в район и поехал просить, чтоб отпустили.
— Уходит, не уходит...— сказала Алла Кондратьевна.— Как замуж собирается. Сколько это может тянуться?..
Наташа вынесла из охотничьего домика нарядную цесарку с перьями, отсвечивающими металлическим блеском, и положила ее возле таза с глиной.
— Прямо в перьях? — спросил генерал Кузнецов.
— В одежке, — подтвердила Алла Кондратьевна. — А из глины она у нас голенькая выскочит... Наташа... Здесь у меня цветы стояли...
Наташа посмотрела на Сережу, неприметно улыбнулась, подошла к поленнице, взяла вазу с цветами и поставила ее на стол.
— Вот они, ваши цветы.
Алла Кондратьевна заметила на Наташе новые часы.
— Какая прелесть! Золотые?
— Ну не совсем золотые, — неловко ответила Наташа,— Но очень хорошие. Даже дни показывают.
— Балуете вы дочку, товарищ генерал.
Генерал Кузнецов посмотрел на Наташу, затем на Сережу. Наташа отрицательно покачала головой.
