В школьной иерархии, где «табель о рангах» соблюдается почище, чем в армии,— самые высшие места всегда занимали не министры, не руководители отделов народного образования, не инспектора и директора школ, а любимые учителя. Но и министры, и директора принимали это всегда, как неизбежное. На должность директора или инспектора назначают. А любимого учителя нельзя назначить. Нельзя его и избрать.
Таким любимым учителем в школе имени Гены Воронова была преподавательница биологии Клавдия Захаровна. Невысокая, худощавая, на первый взгляд ничем не примечательная старушка, с коротко, по- мальчишески подстриженными седыми волосами. Одета она всегда была в длинный жакет из темной шерсти. Она его называла по-старинному «труакар» — три четверти.
В школе Клавдия Захаровна проработала полвека. В самом деле — пятьдесят лет. В прошлом году, в январе, торжественно отмечалось ее семидесятилетие и пятидесятилетие работы в школе. В газетах был напечатан ее портрет и сообщалось о том, что она награждена орденом Ленина.
Высокая награда, казалось, ничего не изменила в отношении школьников к Клавдии Захаровне. И все же ребятам приятно было сознавать, что не только им, а всем теперь известно, что в их школе есть любимая учительница. А орден она надевала только по праздникам. В обычные дни на лацкане ее труакара был такой же значок, как у Сережи.
Это был красивый значок. И сделать его для себя легко мог бы каждый. Выпуклая линза из прозрачной пластмассы, а в ней желтый жучок с продольными черными полосами. Но значок этот не был украшением. И носили его только те, кому их дала Клавдия Захаровна. Лучшие ее ученики. И некоторые взрослые. Однажды она сказала:
— Для того чтобы открыть тайну электромагнитной индукции, Фарадей на протяжении девяти лет носил в кармане маленькую модель электромагнита. В каждую свободную минуту он придавал ей различные положения и при этом раздумывал о том, как решить задачу. А перед нами другая задача: найти способ уничтожения колорадского жука без применения веществ, вредных для растений и других насекомых. Мы будем ставить опыты на пришкольном участке и в лаборатории, а главное, будем постоянно помнить об этой своей задаче.
В школьных мастерских были изготовлены значки с колорадским жуком. И первые экземпляры получили Сережа и Виктор Матвеевич.
Среди бумаг Виктора Матвеевича осталась школьная тетрадь с самыми последними его записями. К удивлению Наташи, это были заметки для лекции о колорадском жуке.
Наташа рассказала об этом Клавдии Захаровне. И Клавдия Захаровна попросила Наташу прочесть эти заметки в классе. Для соучеников. Ведь и Виктор Матвеевич учился когда-то у Клавдии Захаровны, как учились теперь Наташа, и Сережа, и Олег.
— «Как удалось колорадскому жуку осуществить то, что не получилось ни у Наполеона, ни у Гитлера»,— читала Наташа из тонкой школьной тетради, разлинованной в клеточку. У нее был высокий, звонкий голосок, чуть дрожавший от волнения.
И все-таки Сережа уловил в нем особые интонации. Интонации Виктора Матвеевича.
— «Как смог этот жук из Франции и Германии забраться далеко за Москву на север и восток?» — продолжала Наташа.
Дверь биологического кабинета открылась, вошел Вася Гавриленко, по прозвищу «У нас в Москве», высокий добродушный парень с черным пушком над верхней губой, хвастун и задавака. В сельской школе он учился третий год. После того как его отец, до этого работавший в Министерство иностранных дел, получил назначение за границу, Вася переехал в село Бульбы к своему деду, председателю колхоза Павлу Михайловичу Гавриленко.
— Клавдия Захаровна, разрешите войти, — обратился Вася к учительнице.
Она сидела за первым столом перед кафедрой рядом со школьниками.
— Разрешаю,— недовольно ответила Клавдия Захаровна.— Тем более, что ты уже вошел. Садись. Откуда к нам попал колорадский жук, ты знаешь?
— Знаю. Из Колорадо.
— Это настолько же верно,— поддержала его Клавдия Захаровна,— насколько верно, что английские булавки у нас из Англии, голландский сыр — из Голландии, а французские булочки — из Франции.— Она обернулась к Наташе.— Извини нас, пожалуйста. И продолжай...
Вася сел за стол перед Сережей и Олегом. Казалось, что он не только слушает, но и записывает слова Наташи. Но спустя некоторое время он вырвал листок из тетради и, не оборачиваясь, передал записку Сереже. На листке был изображен бык, а под ним слова: «Мировая сенсация!!! Археологи нашли Ганнибала!!! Выбит на камне!!! Точный портрет!!!»
Это было важное сообщение. Ганнибалом звали огромного черного породистого быка-производителя, и Сереже было совершенно непонятно, как, и где археологи могли найти его изображение. В другое время Сережа послал бы Васе записку с требованием сообщить подробности. Но сейчас ему было не до этого.
Наташа, волнуясь и сбиваясь, читала заметки Виктора Матвеевича о колорадском жуке, а Сережа помнил, что в этой же тетради были записаны, по-видимому, последние стихи Виктора Матвеевича. Тоже будто бы о насекомых. О стрекозах. Какие-то странные, пронзительные стихи.
— «Человек, когда он сажает картошку,— прочла Наташа,— думает, что он делает это для себя. А в действительности ему иногда достаются только объедки со стола колорадского жука. Это наш враг, о котором нельзя забывать ни на минуту. Главное — не успокаиваться. Не мириться».
— Спасибо, — сказала Клавдия Захаровна. Подошла к Наташе. И обняла, и поцеловала ее так, словно это не покойный ее отчим Виктор Матвеевич, а она сама написала заметки о колорадском жуке.
Вася, Наташа, Сережа и Олег дружно выбежали в школьный двор. Спешили за село, на место археологических раскопок. Но Наташу задержала Анна Васильевна. Наташа беспомощно посмотрела на ребят. Они остановились в сторонке. Решили ее подождать.
С Анной Васильевной разговаривала школьная уборщица Олимпиада Андрониковна. Эта болезненно самолюбивая и очень влиятельная в школе особа сердито выговаривала Анне Васильевне:
— Я в школе с войны. Когда еще развалюха была, а не школа. Ничего уже не боюсь. Я всяких тварей поперевидала. Собак приводили. Змей приносили. Ганнибал за ними гонялся и прямо в вестибюль забежал. Лягушки из парт прыгали. И мышу я в руки возьму. Обыкновенную. Которая но земле бегает. А когда мыша летает, это мне не нравится. А они принесли. В четвертый «А». И я так понимаю — это Ромась. Другому некому.
Анна Васильевна слушала ее с интересом и сочувствием.
— И я почему-то не люблю летучих мышей,— сказала она.— С детства. Хоть читала, что они очень полезны...
— Полезны,— хмыкнула Олимпиада Андрониковна.— Кровь пьют. Из коров. Или из людей, если зазеваться.
— Ну что вы... Кровь пьют другие летучие мыши. Вампиры. У нас они не водятся. Наши только насекомых едят. Вы расспросите Клавдию Захаровну, она вам лучше об этом расскажет.
— Хорошо. Уж я расспрошу,— согласилась Олимпиада Андрониковна и не спеша пошла к школе.
— К археологам? — уверенно определила Анна Васильевна, обращаясь к Наташе.— Скажи Платону
