Потом по коридору проходит во вторую комнату, берет следующую часть материала и так далее. А еще чаще представляли собственный дом, в котором хорошо известно, где что стоит, клали в уме одну часть того, что нужно запомнить, на стол, другую в шкаф, третью на полку.
Сережа впоследствии убедился, что система Симонида и впрямь была довольно удобной штукой. Если все это хорошенько проделать, пятерка в школе была обеспечена. И из головы это потом уже не выветривалось. Но вот азот, фосфор и калий он, как ему теперь казалось, хоть и разложил по столам, шкафам и ящикам своего дома, а где что находится, как следует не запомнил.
— При анализе почвы на азот в цветную шкалу добавляется разбавленная серная кислота. Какая в ней концентрация? — спросил Володя Бондарчук.
Он, явно рискуя высоким авторитетом члена правления колхоза и члена жюри конкурса, хотел помочь Сереже, задать ему вопросы, которые в Сережиной школе назывались наводящими.
— Половина концентрированной кислоты, половина воды,— ответил Сережа.
— Сколько миллиграммов калия на килограмм грунта должно быть в наших почвах, чтоб картошка хорошо уродила? — помешал председатель Володе задать следующий наводящий вопрос.
Сережа в отчаянии бросился к полкам с книгами, на которых он расставил калий. И не нашел там ответа.
— Не знаю,— сказал он.
Это тоже было одним из условий конкурса. Если не знаешь, не изворачиваться, не ловчить, а сказать прямо. Он выполнил это условие. И, не дожидаясь решения жюри, передвинул деньги — две бумажки, одну в сто рублей, а другую в десять,— с края стола поближе к месту, где сидел Стоколос — Реаниматор.
Жюри единодушно признало его ответ неполным, а значит, не заслуживающим награды.
Сережа спустился в зал со сцены. И встретился с Григорием Ивановичем, который возвращался на свое место в жюри. И Григорий Иванович так неподдельно-весело подмигнул Сереже, что у Сережи даже в горле защекотало.
«Хороший у меня батя, — подумал он, внезапно успокаиваясь.— И в самом деле — никакого позора тут нет. Ну, опять споткнулся о третий ящик. Все равно я не сдамся. Через год опять полезу».
И тут он увидел Ромася. Ромась, в отличие от своей сестры Люды, не был ревой. Это был на редкость мужественный человек. Но сейчас у него по лицу текли слезы, он тихонько шмыгал носом и не смотрел на Сережу. И Олег смотрел вниз, и лицо у него было еще более озабоченным, чем всегда.
Сережу снова остро ожег стыд: провалился. Он сел на свое место между Наташей и Платоном Иннокентьевичем. Наташа успокаивающе провела ладонью по его рукаву. И он, как тогда на концерте певицы Елизаветы Дмитрук, взял ее руку в свою.
— Ничего, Сережа,— дружелюбно сказал Платон Иннокентьевич.— Ты ведь только чуть-чуть не дотянул. И ведь у тебя в самом деле все впереди. А сейчас, извини, мне пора...
Он ушел из зала. И Наташа подумала, что он приходил сюда только для того, чтоб послушать, как ответит Сережа.
Сережа снова и снова перебирал в памяти вопросы, которые ему достались, и свои ответы, и дальнейший ход конкурса доходил до него урывками.
Сережа сам себе не признавался в этом, но ему хотелось, чтоб и теперь, как в прошлом году, снова никто не смог бы ответить на вопрос из третьего ящика так, чтоб это удовлетворило требовательное жюри. Чтоб не только он, Сережа, провалился. Чтоб никто не получил мотоцикла.
И когда председатель вызвал Петю Кобзаря, Сережа внутренне насторожился. И не только он. Весь зал. Этого Петю Кобзаря никто здесь не знал. Он был приезжим. Восьмиклассник из села Залесье. Невысокий, плотный, медлительный паренек с короткой шеей и легко краснеющим, совершенно девичьим лицом.
Председатель Павел Михайлович прочел вслух его пропуск — справку Залесской школы. Опыт, который Петя Кобзарь поставил на школьном участке, оказался необыкновенно интересным.
В справке говорилось, что урожай растений, посеянных рядками с запада на восток, выше, чем когда рядки расположены с севера на юг. Первыми в мире обратили на это внимание канадские агрономы. Они пришли к выводу, что так влияет на урожай магнитное поле Земли.
Петя Кобзарь создал на опытных грядках искусственное магнитное поле. Он собрал в ремонтных мастерских стальные опилки, намагнитил их с помощью электромагнита и смешал с торфонавозокомпостом. Так он получил магнитное удобрение. У него было пять экспериментальных грядок и двадцать контрольных. Контрольные удобрялись тем же торфонавозокомпостом, но без стальных опилок. На опытных пяти грядках, по сравнению с контрольными, картофель дал прибавку урожая на двадцать процентов. При пересчете на гектар при урожае в триста центнеров с гектара это могло дать шестьдесят центнеров прибавки.
В зале зашумели. Цифра показалась слишком внушительной.
Вопрос из первого ящика — речь шла о типах картофелесажалок — Петя Кобзарь расщелкал без всякого труда. И новенькие, не измятые десять рублей, которые вручил ему Григорий Иванович, не оставил на столе, как Сережа, а аккуратно перегнул пополам, положил в боковой карман тесного пиджачка, из которого он словно вырос, а уж затем потянулся к ящику номер два.
Он вытащил конверт, раскрыл его и неожиданно осипшим голосом прочел вопрос:
— «Можно ли сажать молодую картошку?» Петя на минутку задумался.
— Нет,— сказал он твердо.— Только что убранные клубни находятся в состоянии покоя. Они не дадут ростков. Они могут сгнить в земле. Но если колхоз собрал очень ранний урожай... И если время и погода показывают, что можно получить еще один урожай... И если старой картошки на посадку не хватает... то можно и попробовать. Только тогда молодые клубни нужно подержать в таком химическом составе... Из стимуляторов. Смешать тиомочевину с роданистым калием и добавить немножко гиббереллина... Все это нужно размешать в воде и подержать в этом составе картошку. Тогда можно получить добрый урожай.
По залу снова прокатился шепоток. Этот залесский Петя Кобзарь отвечал как по писаному.
— А сколько требуется каждого стимулятора? — строго спросил Павел Михайлович.
— Тиомочевины и роданистого калия по десять граммов на литр воды, а гиббереллина всего несколько миллиграммов.
— Верно, — уважительно подтвердил председатель. Жюри признало ответ правильным.
И на этот раз Петя Кобзарь сложил пополам и спрятал в карман сторублевую бумажку.
Из третьего ящика он вытащил трудный вопрос. Из тех, которые называют каверзными. Нужно было рассказать о том, по каким внешним признакам растущего картофеля можно определить, каких минеральных веществ и микроэлементов не хватает в почве.
Сережа подумал, что у этого Пети Кобзаря тоже есть своя мнемоническая система. Он стоял спиной к залу, опустив руки, и было видно, как он по очереди сгибает пальцы.
— Если картошке не хватает азота, листья бледнеют, становятся желтоватыми,— сказал Петя Кобзарь и согнул мизинец на левой руке.— Фосфорное голодание,— продолжал он медленно и вдумчиво.— При фосфорном голодании листья становятся такими...— он помолчал, подыскивая слова,— какого-то нездорового цвета. Темно-зеленого. А по краям фиолетового. И края эти отсыхают.
Петя Кобзарь согнул второй палец и продолжал:
— Калий. Когда недостает калия, листья как будто мятые, морщинистые. И бурые. А если верхушки закручиваются, не растут дальше вверх, так это значит, что мало в грунте кальция.
Он замолчал. И когда Сережа, и жюри, и весь зал решили, что он уже сказал все, что знает, Петя продолжал быстрее и увереннее:
— Железо. Если в почве не хватает железа — листья у картошки теряют цвет. Становятся белыми. При недостатке бора листья тоже бледнеют, но, кроме того, задерживается появление цветов, а во время цветения цветы осыпаются. Теперь марганец. Жилки на листьях остаются зелеными и очень заметны, потому что между жилками лист светлеет. При медном голодании листья вянут, свисают, как тряпочки, и стебель не растет. А если цинка не хватает, так листья какие-то мелкие, скрученные, вроде не на картошке, а на конопле...
Он снова замолчал, на этот раз окончательно.
— Ты что, сам все это проверял? — удивился председатель.— Сам опыты ставил? Или слышал от кого-нибудь? В книгах всего этого не найдешь.
— Сам,— смущенно, так, словно в чем-то виноват, ответил Петя Кобзарь.
