— Никаких координат она не оставила. Просто уехала вместе с ребенком.
— Каким ребенком?
Наконец он соизволил на меня посмотреть.
— Со своим ребенком. С сыном. А вы, собственно, кто такой?
— Друг.
— Ну что ж, друг Келли. Она забрала ребенка и уехала. Этот ее жалкий приятель увез их. Все. Финита.
Должен признаться, я так и не понял, что же произошло.
Вернувшись в отель, я постарался спокойно поразмыслить над случившимся. Когда из ее кабинета вышла другая массажистка, Труди, — одна из девушек, с которыми Келли порой общалась, — я попросил ее поговорить со мной о Келли. И сообщил ей, что Келли эмпат.
— Кто?
— Эмпат. Дотрагивается до людей и узнает о них разные вещи.
— Да. Например, что все они сексуально озабоченные придурки.
— Ей известно, что люди чувствуют. Известно, кто они такие.
— Ха! С чего вы взяли? Келли?
Я по-прежнему ничегошеньки не понимал.
Даже тогда, когда Труди уставилась на меня, словно на пришельца с альфы Центавра. Даже тогда я отказывался признать очевидное.
— У Келли есть сын, — заметил я.
— Ага. Хороший парнишка. Но это не ее заслуга. Ладно, история не очень-то красивая. Ей просто нужно научиться выбирать себе мужчин поприличнее.
— Вы имеете в виду отца ребенка?
— Нет. Бойфренда. У Келли проблемы с наркотой. Это ее вечные проблемы: с наркотой и с выбором парней.
— Так что с отцом ребенка?
— Ну, он-то весьма приятный мужик. Хорошая работа и все такое. А она его натурально бортанула. Он борется с ней за право опеки над сыном.
— Почему?
— Ну, наверное, считает, что нарики не самая хорошая компания для восьмилетнего ребенка. А она постоянно пытается настроить сына против отца. Гадко это, мать ее. Вы наверняка слышали, как они ругались из-за этого на прошлой неделе в комнате отдыха.
— На прошлой неделе… В какой день?
— Сейчас, подождите. Он иногда приходил, чтобы отдать ей деньги на ребенка. Вроде во вторник.
Оно подступало. Неудержимо.
— Во вторник в какое время?
— Да не помню я! После ланча. А что такое?
Посмотри на него. Оно хочет, чтобы ты посмотрел на него.
«Вроде во вторник… После ланча».
— А как он выглядит, Труди?
— Гос-с-с-поди… Ну что за допрос! С вас ростом, пожалуй. В очках. После встречи с ней он выглядел довольно хреново. Она заявила, что заберет ребенка и навсегда исчезнет, если он не прекратит всю эту бодягу с опекой. Знаете, что я думаю? Ее бойфренду нужны эти денежки, что он дает на ребенка.
«С вас ростом. В очках».
Не смотри. Не смотри!
«Во вторник. После ланча».
Как раз тогда тот мужчина вышел из комнаты отдыха на улицу встревоженный и в расстроенных чувствах. Значит, спорил с ней из-за сына.
«Во вторник».
Именно тогда он поехал в школу, где учится его сын.
«Во вторник».
Там он пытался заговорить с мальчиком, объяснить, что беспокоится за него, и убедить не верить всем тем ужасам, что болтает про него мать. Он хотел взять сына за руку, чтобы тот послушал его, но мальчик вырвался и убежал, поскольку лживые нашептывания гадюки матери сделали свое дело.
— Мальчик, — вымолвил я. — У него темные волосы. Коротко постриженные, как у солдата. Очень хорошенький.
— Да, это он.
«Я эмпат, — жаловалась Келли. — Я дотрагиваюсь до этого плохого человека, этого сексуального извращенца. И что я могу сделать? Ничего. Ничего, потому что полиция не поверит эмпату вроде меня. Он придет во вторник в два часа. Но что я могу сделать? Ничего».
Как?
Как она выбрала меня?
Почему?
А потому.
Потому что заставила меня раскрыть мою самую сокровенную тайну.
Потому что однажды ей, одной из массажисток, указали на меня и предостерегли: о! этот… держись от него подальше. Бывший коп, который избивал людей до полусмерти.
Но она поступила с точностью до наоборот: спустилась в подвальное помещение, где я проверял на прочность свои кулаки, круша ими стены. Стала со мной общаться. А потом я весь раскрылся перед ней и в перерывах между занятиями сексом выдал все свои ужасные секреты.
Мой брат. Моя вина. Моя ярость.
Моя троица.
Своеобразная религия с одним-единственным последователем и единственной заповедью.
Ты имеешь право на месть!
«Он плохой человек, — произнесла Келли. — Он придет во вторник в два часа. Во вторник».
В два часа.
Этот человек просто любил сына. И просто пытался его защитить.
От нее.
«Почему? — спросил он, стоя на краю песчаного карьера за несколько секунд до смерти. — Почему?»
Потому что ярость так же слепа, как и любовь. А Келли дала мне и то и другое.
Я расскажу вам, что в Лос-Анджелесе случилась засуха, которая превратила кустарник в горах Малибу в гигантскую вязанку сухого хвороста. В пламени пожаров сгорели дома стоимостью в десятки миллионов долларов. Из-за засухи наполовину обмелело море Солтона, а вода в том самом песчаном карьере высохла полностью, и мужчина, который приволок на выброс стиральную машину, увидел тело, свернувшееся возле старинного масляного картера.
Я расскажу вам, что тело опознали, а извлеченную из сердца пулю идентифицировали как выпущенную из «вальтера» сорок пятого калибра — оружия, которое обычно используют охранники. Кроме того, объявилась та самая мамаша, которая сообщила полиции, что видела недалеко от школы, где учится ее сын, как погибшего мужчину заставляли сесть в автомобиль.
Я расскажу вам, что машина правосудия, словно колесница Джаггернаута, неумолимо покатилась в мою сторону.
Я расскажу вам, что меня не очень-то любят коллеги-полицейские, с которыми я раньше работал, но существует такая вещь, как профессиональный кодекс. И мой бывший напарник, едва не вылетевший со службы вместе со мной, раздобыл банковские записи, так что я разузнал, где Келли Марсел в последнее время пользовалась своей кредиткой.
