металла о металл. Звук доносился снаружи.
«За дверью? Или вверху, на ступенях?»
Он поднял «глок» и толкнул дверь.
Стандартный полуавтоматический пистолет был нацелен ему прямо между глаз.
Норт опустил оружие, едва не задохнувшись от невольного облегчения и запоздалого ужаса. Перед ним стоял патрульный с Восемьдесят первой улицы, сжимавший рукой свое горло. Между скрюченных пальцев струилась ярко-алая кровь.
Коп опустил пистолет и обессиленно привалился к тяжелым створкам двери. Норт подхватил его, чтобы тот не упал, и щелкнул переключателем рации.
– Машину сюда! Немедленно! Ранен полицейский!
Он выкрикнул координаты медикам, и его резкий голос спугнул кого-то в дальнем конце коридора, возле кафе. Стулья и столики полетели в разные стороны. Ген!
У Норта оставалось в запасе несколько мгновений.
Дрожа от досады, он бросился к сувенирному столу, схватил футболку и сунул скомканную ткань под окровавленные пальцы патрульного, зажимая рану на горле. Но кровь не остановилась. Неужели повреждена артерия? Норт понятия не имел, как остановить такое кровотечение.
– Все будет хорошо,– сказал он.
Но, к своему стыду, он не был уверен, что это правда.
Мгновения тянулись как часы, в дальнем конце коридора слышался хруст стекла. Норт вытянул шею, прислушиваясь.
«Но почему он побежал к кафе? Почему не выскочил через эту дверь?»
Детектив толкнул входную дверь. Она не поддалась – замок. Этот выход на ремонте. Гену пришлось повернуть обратно, когда он встретился с полицейским.
Отчаяние охватило Норта.
«Я мог бы его догнать!»
Но нельзя оставить раненого. О нем нужно позаботиться.
«Ведь он так близко! Где же медики?»
Может, стоит привязать футболку к ране шнурками?
«Не дури! Так ты его задушишь!»
Норт потянулся окровавленной рукой к заднему карману, выудил собственный «некстел» и переключил его с мобильной связи на радиоволну.
– Брудер! Где вы?
Молчание, никто не спешил отзываться. И тишина, порожденная отчаянием и страданиями умирающего, окутала обоих полицейских теплым непроницаемым покрывалом.
Норт изо всех сил зажимал вскрытое горло патрульного, чувствуя, как слабеют пальцы раненого. Кровь просачивалась сквозь ткань, текла по рукам и расплывалась глянцевой блестящей лужицей на полу.
Он усилил нажим, вталкивая ткань футболки поглубже в рану, изо всех сил стараясь побороть наступающее чувство безысходности.
Боже, он даже не знает, как зовут этого парня!
По коридору дробью ударили быстрые шаги санитаров. К детективу подскочил Брудер.
– Норт! Куда он побежал?
Быстрым, точным движением санитар оторвал красные пальцы Норта от раны на горле пострадавшего.
Детектив вытер мокрые руки о черные штанины своей формы. Провел грязной ладонью по вспотевшему лицу, даже не пытаясь скрыть растерянности.
– Норт?
Но детектив, не проронив ни слова, сорвался с места и бросился по коридору в сторону кафе. Брудеру ничего не оставалось, как пуститься следом.
Застекленная веранда отделяла кафе от парка, раскинувшегося снаружи. Треугольные окна открывали вид на шпиль Клеопатры, вздымающийся над темными кронами деревьев у края Черепахового пруда.
Столики, стулья и тяжелая деревянная стойка – все было опрокинуто и лежало на дорожке, которая вела через кафе прямиком к большому бронзовому лучнику с широко расставленными ногами.
Норт ловко проскользнул через разгромленное кафе, держась настороженно на случай засады. Но каким-то шестым чувством он знал, что Гена тут нет. Знал еще до того, как увидел большую дыру в одном из окон веранды. Гену удалось легко высадить толстое стекло.
Норт перешел на бег.
– Передайте всем постам: он в парке!
Брудер подчинился, замедлив шаг, а Норт выпрыгнул через выбитое окно на траву.
Еще одна жертва лежала, распластавшись на черном асфальте Ист-драйв. Ничком. Высокие кожаные сапоги и желтый треугольный значок на рукаве указывали, что это патрульный из подразделения конной
