прогуляюсь в кондитерскую. Чашка кофе поможет мне лучше SPA-салона. Два дня! Как я могу бросить работу?
— М-да, вы правы. Без вас я вообще зашьюсь… Ладно. Аллан действительно справится сам. Я пойду к Ребекке, а вы — прямым ходом в кондитерскую.
Ребекка стояла в проеме своего нового кабинета.
— Элейн, а я вас искала. Мне нужны сведения о родившихся девочках, носящих имя Дайша.
Элейн, к которой сразу вернулось ее прежнее состояние, указала на нижний ящик шкафа.
— Записи о рождениях собраны там. Дайша? Уильям тоже упоминал это имя и просил найти сведения о ней. Я как раз все нашла и унесла папки к себе. Сейчас схожу.
Через минуту Элейн вернулась с несколькими папками.
— Я еще не все просмотрела. Пока нашла только две записи. Одна Дайша родилась пять лет назад. Мать зовут Челси, отца — Роберт.
— А вторая? — спросил Байрон.
— Второй семнадцать. Мать зовут Гейл, имя отца не указано. Он — не уроженец Клейсвилла. Эта Дайша некоторое время назад уехала. Вот справка из школы. Записано со слов матери. Девочка захотела переехать к отцу. Я решила проверить. Вчера несколько раз звонила ее матери. Номер не отвечал.
Элейн развела руками.
— Здесь есть адрес. Вот.
— «Санни-Глейдс», — прошептала Ребекка. — Это она.
43
Дайша вернулась в своей бывший дом. Тела исчезли. Поначалу она думала их сохранить, но чем больше ела, тем больше вспоминала, а она толком еще не знала, стоит ли ей вспоминать еще. Люди, которых она встретила в городе, и так помогли ей вспомнить больше, чем она хотела бы.
Листья, запихнутые ей в рот… Руки, сдавившие ее горло.
Она знала, что ее убили, а когда пробудилась, ей помешали вернуться домой.
Нужно найти женщину, окруженную сиянием. Хранительницу. Услышать слово, получить пищу.
Кто-то помешал ей вернуться, хотя она тогда и ощущала нить, исходящую из середины тела. Нить привела бы ее сюда, домой, к Хранительнице. Когда Дайша только пробудилась, она знала, куда идти.
Дыхание, питье и еда.
Если бы тела Гейл и Пола остались здесь, то через какое-то время и они пробудились. Поэтому Дайша позвонила и подсказала адрес. Ей не хотелось, чтобы они пробуждались. Хранительница постарается, чтобы такого не случилось. Дайша это понимала. Она теперь многое понимала. Чем дольше продолжалась ее жизнь после смерти, тем больше она вспоминала из того, что раньше знала и видела. Это зависело и от количества пищи. А пищи ей сейчас хватало.
Она вспомнила Холодного Человека. Он тоже был в городе. Она вспомнила
— Тогда отпустим их, — говорила та женщина. — Они все сделают, как надо. А когда все будет сделано, мы снова убьем их.
Дайша помнила, как выглядит та женщина. Помнила ее голос. Это из-за нее Дайша убила прежнюю Хранительницу. Та женщина послала Дайшу и велела убить Мэйлин.
Последнее воспоминание было самым страшным: «Меня потому и убили, чтобы я затем убила Хранительницу».
44
Николас стал мэром еще при прежних Гробовщике и Хранительнице. Он не знал, как вести себя с новыми и что им говорить. До сих пор ему еще не приходилось отвечать на вопросы, заполнять анкеты или что-либо объяснять.
Секретарша доложила о приезде Байрона и Ребекки. Мэр попросил провести их в кабинет и теперь пытался сообразить, как с ними общаться. От нового Гробовщика веяло угрозой. Новая Хранительница держалась гораздо спокойнее. Этим она напоминала свою бабушку. Николас знал, что Ребекка Барроу родилась не в Клейсвилле, прожила здесь менее трех лет и впоследствии бывала лишь наездами. В голове Николаса Уиттакера замелькали мысли о возможностях, доступных тем, кто родился за пределами Клейсвилла. Мэр тут же отогнал от себя эти мысли. Подобно всем мужчинам своего рода, он родился и вырос в этом городе. Уиттакеры покидали город только на время и ради вполне определенных целей. Их было две: учеба и поиск жены.
— Прошу располагаться, — сказал Николас, указывая на диван и стулья.
— У нас есть вопросы, — с места в карьер начал Гробовщик.
Хранительница стиснула ему руку.
— Вы знаете, кто мы? — спросила она Уиттакера.
— Знаю, — он прошел к бару. — Желаете выпить?
— По-моему, рановато еще для выпивки, — поморщился Гробовщик.
— Алкоголизм, несомненно, является болезнью, — пустился в свое любимое рассуждение мэр. — Но, к счастью, жители Клейсвилла от нее застрахованы, как и от всех прочих. Правда, не на всю жизнь, а до восьмидесяти лет. Потом вся защита пропадает. — Он налил себе щедрую порцию виски. — А вы, мисс Барроу?
— Нет, спасибо.
Она села на диван. Туда же уселся и Гробовщик.
Разговаривать, сидя за письменным столом, было неучтиво. Николас взял бокал и сел напротив своих посетителей.
— Вы знаете о договоре? Об… особом положении жителей города?
— Кое-что знаем, — ответила Хранительница. — Мы знаем о существовании договора.
— А еще мы знаем, что людей убивает вовсе не дикое животное, — добавил Гробовщик.
Мэр покачал головой.
— В этом надо убедиться. Возможно, не животное в привычном понимании этого слова. Но любое существо, жестоко убивающее людей… Животное — прекрасное слово. Совсем недавно жертвой… животного стала одна из членов городского совета. Некоторое время назад таким же способом была убита ваша бабушка. — Он выразительно посмотрел на Хранительницу. — Я достаточно повидал и могу сказать: это существо — в большей степени животное, нежели человек…
Гробовщик промолчал, однако изгиб его рта подсказал мэру: Байрон Монтгомери думает в точности так же. А вот новая Хранительница насупилась и сказала:
— Это не их вина. Если бы о мертвых заботились, как надо…
— Об этом животном точно не заботились, и потому вам нужно поскорее найти его и восстановить спокойствие в городе.
Николас говорил ровным голосом, но от одной мысли об изуродованном теле Бонни-Джин у него противно сводило живот.
— И это все, что ты можешь нам сказать? «Найти и восстановить спокойствие в нашем городе»? — Тон Гробовщика был далеко не дружелюбным. — А ты знаешь, что мы пережили на этой неделе? Кого потеряли? Мы пришли сюда не за приказом: найти и восстановить порядок. А как насчет помощи? Я уже не говорю о простом человеческом сочувствии.
— Байрон, — тихо осадила его Хранительница, взяв за руку. — И все-таки, что вы можете нам рассказать? — спросила она обращаясь к мэру.
