вмешивать кого-то еще, опасаясь сделать только хуже… Наконец, определившись, Густо дал себе твердый зарок, что если увидит хоть малейший признак ухудшения, или к утру юноше не полегчает, то он отправиться за врачом, наплевав на все тайны и клятвы. Тут не до сонетов и реверансов, оклемался бы хоть немного!
Ночь прошла в тревожном бдении, на рассвете Густо сморило самого, как и сидел, в неловкой позе, приткнувшись головой к краю постели. Ощутив сквозь некрепкий поверхностный сон какое-то шевеление рядом, молодой человек подскочил и с облегчением выдохнул, расслабив плечи, при виде Равиля, который осторожно пытался выбраться из опутавшего его кокона одеяла и покрывал.
- Тебе помочь дойти?
Юноша вздрогнул, почему-то сразу же стянув рубашку у ворота, а на скулах вспыхнули пятна румянца.
- Нет!
- Брось, ты же на ногах не удержишься сейчас!
Не слушая дальнейших возражений, Густо поднялся, поддерживая его за плечи, но Равиль отстранился, твердо возразив:
- Не нужно, я справлюсь. И выйди, пожалуйста.
Молодой человек несколько обиженно пожал плечами на то, что его помощью пренебрегли, но смесь упорства, силы воли, скромности и какой-то исступленной стыдливости юноши в самых обычных вещах, да еще в несовершенном мире, где приветствуется софистика и схоластика вместо науки, воспеваются измены под покровом любви, а даже графы не стесняются справлять нужду посреди двора - восхищала и трогала почти до слез… Это хрупкое печальное созданье хотелось оберегать и лелеять, чтобы пылинка не смела потревожить его и смутить покой!
Густо вышел, как его и просили, но некоторое время все-таки задержался под дверью, прислушиваясь, потому что опасался услышать звук падения. Однако в комнатах оставалось тихо, и он отправился на розыски беспутного Шарло, намереваясь поручить тому прибраться и позаботиться о завтраке, подходящем для больного.
Когда Августин вернулся, Равиль уже опять лежал в постели, вертя в пальцах монету, которую наверняка обнаружил у себя под подушкой, и лицо у него было такое, что музыканта передернуло:
- Ты как?
Густо усилием воли встряхнул себя от жутковатого впечатления - примерещится же с недосыпу всякая чертовщина, - и присел в ногах.
- Спасибо, лучше уже, - Равиль коротко взглянул на него и опять опустил взгляд. - Ничего страшного, просто отравился…
- Чем? - изумился менестрель, прежде чем догадался прикусить язык.
- Снадобьем. Не знаю, как называется, не…
- …спрашивай! - закончил за него Августин, пытаясь немного сгладить впечатление пошутил. - Ты прав, большинством микстур только отравиться и можно.
Юноша виновато и грустно улыбнулся, поглаживая пальцами реверс гроша.
- Ты здесь всю ночь просидел?
Густо смущенно повел плечами.
- Ну да… Я уж думал за кем бежать: за лекарем или сразу за священником, чтоб отпел…
- А больше никто не приходил? - странным тоном перебил его Равиль и услышав отрицательный ответ с облегчением сполз в подушки.
Ксавьер остался верен себе: разумеется, ему сообщили, что для постельных забав лисенок временно не годен, и Таш не стал утруждать себя визитом.
Что ж, хоть какое-то утешение: если ему в самом деле вздумается умереть, то по крайней мере он сможет сделать это спокойно, и Ксавьер просто не успеет поглумиться над ним напоследок или придумать еще какую-нибудь гадость, - Равиль не заметил как к глазам подступили слезы. Зачем он столько времени цеплялся за свое жалкое существование? Только для того, чтобы теперь его трахала скотина в бархате? О да, он несравненно поднялся в цене: только один хозяин и платит золотом! Насколько все было бы проще, если бы он все-таки сдох у той отхожей ямы либо под очередным клиентом портового притона…
- Равиль, не плачь, пожалуйста!
Растерянный жалобный голос Августина вернул его в настоящее, и юноша обнаружил, что настойчивый музыкант осторожно поглаживает его по плечу. Конечно, Густо представить не мог о чем только что думал тот, кого он уже записал в ангелы небесные, но попытался утешить, как понимал.
- Не плачь. Кого бы ты не ждал, раз никто не пришел тебя проведать, значит, у них нет сердца, и они тебя не стоят!
Равиль невольно рассмеялся сквозь слезы над подобной наивной уверенностью.
- Не бери в голову. Мне и некого ждать, - мягко объяснил он.
Августин окончательно потерялся от неловкости, сердце щемило от боли за измученного и по всей вероятности очень несчастного, одинокого юношу.
- Я с тобой, - вырвалось нечаянно, молодой человек тут же смущенно покраснел. - Хочешь я тебе спою что-нибудь? Веселое, а не как в прошлый раз?
- Спой, - беззвучно согласился Равиль.
Музыкант был, даже старше него, наверное ровесник Айсена, но в чем-то казался сущим ребенком и вываливать на него всю грязь, что пристала, было бы подлостью не меньшей, чем обманом пользоваться незаслуженной симпатией. Увы, никакие песни не помогут шлюхе отмыться и очиститься!
Трусливой шлюхе, которая боится, что если останется одна, то сойдет с ума или струсит и попросту задавится на собственном поясе…
Горькие мысли было кому подтвердить.
- Что, лисенок, ты уже дал этому воробышку, - смеялся Ксавьер, задирая рубашку и залезая пальцами меж ягодиц юноши. - Или соскучился по любимому представлению, давно никому мозги не пудрил про невинность? Не хорошо детей обманывать!
Таш объявился, едва Августина удалось убедить, что Равиль вполне сносно себя чувствует, и уговорить свою добровольную сиделку уйти домой отдохнуть самому. Ксавьер как будто специально подкарауливал момент, чтобы снова столкнуться с уходящим музыкантом на пороге, с улыбкой бросив тому какую-то двусмысленную фразу насчет трудной ночи, и похоже совсем не был разозлен, что Равиль позволил себе с кем-то общаться без его разрешения. Мужчина пребывал в более чем великолепном расположении духа и, по-видимому, дела его шли лучше день ото дня.
Равиль не знал радоваться ли, что на нем не срывают скверное настроение, или начинать бояться, что за мерзкие планы претворяются в жизнь… Впрочем, в дурном Ксавьер настроении или хорошем, - для юноши особой роли не играло, все равно от основной обязанности ложиться под своего господина, по первому требованию подставляя пригодное к соитию отверстие, его это не избавляло. Равиль не протестовал, не пытался уворачиваться от лапающих его рук, не зажимался, послушно раздвинув ноги, когда внутрь втиснулась ладонь целиком, безжалостно растягивая без того воспаленные ткани. Лишь увидев, как Ксавьер достает маленький конвертик, намереваясь высыпать порошок в стакан с вином, тихо попросил:
- Не надо, пожалуйста… Я без снадобья все сделаю. Сам.
И сделал. Все и даже больше. Какой у него был выбор - наглотаться отравы или начать сопротивляться и в конце концов опять оказаться избитым? Он и так до сих пор не может нормально сесть, а трахаться это Ксавьеру никогда не мешало… Тоска душила хлеще настоящей петли.
Зато довольный мужчина не торопился его отпускать от себя, тиская член и мошонку, щипая соски, живот, глубоко залезая в рот языком. Ночь выдалась долгой, и на прощание господин Таш расщедрился, бросив мальчишке весь кошелек.
- Давно бы так, золотко. Взялся бы за ум сразу - никаких обид бы не было ни у кого!
Равиль взвесил кошель на ладони, оценивая плату за добровольный позор.
