Однако никогда не считал трусом или глупцом. Скорее всего, эту историю мальчишке придется расхлебывать всю оставшуюся жизнь, так зачем добавлять еще больше проблем? Никто не заставляет клясться ему в любви до гроба. Тебя даже никто не осудит - понятно, положение, жена, дети. Семья Равиля явно не будет в восторге возобновись каким-то чудом ваша связь… Да и насколько я припоминаю, тебе всегда плевать было на подобные условности. Речь не об этом. Равиль вспоминает свою прошлую жизнь или даже уже вспомнил, а это значит, что вспомнил и о воспитании постельной игрушки, борделе, ваших кувырканиях и издевательствах Таша. Допустим потом он даже узнает о твоих вопросах, о переписанном на него доме, но как ты думаешь как это будет выглядеть для него? Вот Айсен например думает, что это будет выглядеть как будто мальчишкой попользовались, а потом побрезговали, откупившись, чтобы совесть унять. Неужели думаешь, что жить с тем, что человек которого он любил, ради которого жертвовал, считает его грязной, использованной, да еще и продажной подстилкой - ему будет легче, чем встретиться с тобой лицом к лицу и хотя бы услышать, что это не так? Знаешь, братец часто упрекал в эгоизме меня, но и ты сейчас думаешь не о нем, а только о себе. Просто страшно в глаза ему посмотреть, да?…
«Ну, и какого беса я тут распинаюсь?!» - мысленно закончил свою речь Фейран, едва не скрипя зубами от злости, потому что Ожье так и не повернулся к нему, не ответил.
Только плечи под примятым бархатным котом каменели все больше, а пальцы казалось вот-вот раскрошат деревянную притолоку в труху. Он шагнул за порог, едва не снеся с петель дверь, и Фейран лишь пожал плечами: жаль расстраивать свое отзывчивое чудо, но он сделал, что мог и умывает руки.
Верные слова били больнее, чем самый жестокий удар палача, хотя… какое право он имеет сетовать, когда Равилю было, есть и будет больнее в прямом и переносном смысле!
А мучается мальчик по твоей вине, с которой ты, МЭТР, уже свыкся и сжился, остыл. Повторяя прежнюю ошибку, подуспокоился, видя, что лисеныш присмотрен, в надежных руках, о нем заботятся и берегут. Мол, я ж не лекарь, кошелем могу, кошелем и помогу! В общем, опять я не я, корова не моя, ты врач - вот и лечи, а тетке сам бог велел с ложки кормить, да горшки выносить… Только о чем сам рыжик думает, по привычке спросить запамятовал.
К тому же, в самом деле, - боязно! Боязно встретить взгляд этих серых прозрачных глаз, устремленный в далекое далеко, внутрь себя. Даже оскверненный ангел остается ангелом в своей сути, силу духа его не измерить обычному человеку… Как и не понять.
Руки бы твоей коснуться! Сказать: мальчик мой, прости, что не понял… Да только то, что тому пережить довелось - не прощают. И не мальчик совсем. И тем более не твой. А уж тонкие, прозрачные от болезни пальцы поцеловать - совсем страшно: что если исстрадавшееся сердце не выдержит твоего явления снова?!
Ожье никогда слабонервностью не отличался, но побелел призраком, увидев закутанного в одеяло юношу у общего очага: Равиль мирно дремал под общие разговоры. Хедва помогала собирать посуду после ужина, Фейран и Давид как всегда неспешно обсуждали медицину, политику на Средиземноморье и возможные перспективы сотрудничества, Айсен пристроившись сбоку у стола уже что-то сосредоточенно черкал на листе. Забытый щенок увлеченно мусолил особо крупную для него кость в темном уголке у камина…
Без того не отличавшийся изящным сложением мужчина - вдруг запнулся на ровном месте, заставляя натужно скрипнуть петли и удивленно отозваться под ступней новые половицы. Обернувшийся от огня на звук, Равиль лишь коротко взглянул на мэтра Грие и устало отвернулся обратно… Танец пламени на поленьях интересовал его куда больше.
Сжало в груди так, что дыхание пресеклось! Какие-то нелепые слова, никому ненужные хлопоты…
Он смотрел, как тот, кого все время видел - кем?! Нет названия… Как Равиль упорно бредет переставляя непослушные ноги, цепляясь за стену и опираясь на более сильную руку кузена. Он бесшумно прошел следом, когда уже все легли, и даже затихли шорохи и шепот из спальни лекаря… Его мальчик тоже спал, под действием вытяжек и снадобий, и Ожье просто протянул руку, возвращая ему единственный свой настоящий подарок.
Резной ларчик занял свое место у изголовья, и стоя на коленях, мужчина жадно вглядывался в будто светящееся в лунном свете отрешенное лицо в обрамлении каштановых кудрей.
Ларец стал первым, что увидел Равиль по пробуждении. Не трудно было догадаться, что в прошлой жизни он значил для юноши нечто важное, но на рассуждения прятать ларчик, опасаясь нового приступа, или действовать наоборот, пытаясь разбудить какие-нибудь хорошие воспоминания - попросту не хватило времени. Когда утром Хедва появилась его проведать, Равиль уже не спал, аккуратно складывая в шкатулку вслед за вольной письма и документы, которые передал ему Давид. На вопросы о самочувствии от помогавшего ему одеваться Айсена, юноша лишь неловко улыбнулся, заверив, что ему гораздо лучше сегодня, и хотелось бы выйти. После тщательного осмотра его желание не нашло возражений и от Фейрана, вот только шкатулку Равиль прихватил с собой, а потемневший задумчивый взгляд и жест - более чем настораживали: сидя на лавочке, юноша поглаживал узорчатую крышку, как будто это было живое существо…
Видевший это Айсен обменялся с Фейраном встревоженным взглядом, но тот только пожал плечами. Даже если воспоминания действительно вернулись полностью, Равиль явно не горел желанием обсуждать это с кем-либо. И какими бы добрыми не были намерения окружающих, но это его право и только его жизнь. В конце концов у каждого есть в памяти то, о чем не станешь лишний раз говорить даже с самыми близкими… Айсен понимающе усмехнулся в ответ на взгляд мужчины и так ничего и не спросил, не сказал.
Хотя, не одному ему хотелось высказаться по поводу таким манером сделанных подарков! Казалось, что воздух в зале можно было резать ножом от напряжения при несколько раннем чем обычно появлении Ожье - этим утром Равиль впервые сел за общий стол. Юноша медленно обвел глазами абсолютно разных между собой людей, которые тем не менее спокойно переговаривались между собой о повседневных заботах и тихо улыбнулся. Шум на дворе, вторжение массивной мужской фигуры в богатом платье заставило его содрогнуться и побелеть. Ожье замер.
- Равиль?
- Все в порядке, тетя, - мягко отозвался юноша, не отводя взгляда от застывшего лица мужчины. - Это просто от неожиданности…
Он опустил голову и взялся за ложку.
Настаивать на обратном никто не стал, а расторопная Ани уже накрыла место для бывшего владельца дома, так что несмотря на общую неловкость сбегать одному и возмущаться остальным, усугубляя ситуацию, - возможности не было. Пересилив себя, Хедва даже задала ничего незначащий вопрос о продуктах и еще какой-то мелочи для дома, Ожье так же натянуто ответил, и только сидевший рядом Айсен заметил, как замерла вдруг рука юноши и до белизны сжались пальцы. Будто почувствовав его взгляд, Равиль тихо попросил:
- Ты не поможешь мне? Есть я больше не хочу, и что-то дурно стало… Хотелось бы в сад.
- Конечно, - Айсен немедленно поднялся, вслед за ним встал и Фейран.
Помимо воли юноша вцепился в протянутую руку сильнее, чем следовало бы, будь он действительно спокоен.
- Не нужно! - в голосе прозвучали первые нотки паники. - Висок немного тянет, и только! Я выйду на воздух…
- Сейчас, погода наверное просто меняется, - поддержал его Айсен.
Фейран повел бровью, однако кивнул, опускаясь обратно на свое место: Айсен знает на что обращать внимание, а если начать бегать вокруг сердечника с выпученными от ужаса глазами и аптечным набором - приступ можно спровоцировать без всяких иных причин. Молодые люди вышли одни, ему же оставалось только в который раз пожать плечами: все-таки есть какая-то причудливая логика в том, что те, кто горазд давать советы другим и рубить с плеча в суждениях, обычно оказываются беспомощнее всего, когда заходит
