речь о собственной судьбе.
И вероятнее всего смысл в том, чтобы грешные люди не гордились слишком уж сильно, ибо есть нечто гораздо выше их самомнения…
- Ты правда в порядке? - с облегчением опустившись на скамейку, Равиль взглянул на Айсена с недоумением, и вдруг заметил, что стискивает его ладонь с такой силой, что посинели пальцы.
Юноша поспешно разжал руку:
- Да, все хорошо! Не беспокойся, я лишь посижу немного на воздухе… Иди, ешь.
Молодой человек легко рассмеялся:
- Ну, голодным я не останусь!
Равиль слабо улыбнулся всему, что на самом деле стояло за обычной фразой, и наклонил голову, отчего-то сразу же пряча взгляд, когда вырвалось тихое:
- А Фейран очень заботится о тебе, это видно…
- Равиль… - Айсен даже задохнулся, в первый момент не найдясь с ответом: осознанная или нет, тоска так ясно наполняла голос юноши, что резанула по сердцу как ножом.
- Ох! - Равиль уже торопливо спохватился, уже едва ли не отпихивая от себя молодого человека. - Прости, что лезу! Иди же!!! Не нужно со мной сидеть, ничего не случится… И я хочу побыть один!
- Вот теперь я точно никуда не пойду! - в тоне синеглазого музыканта звякнули неожиданно суровые нотки, и он решительно сел рядом с юношей. - Поверь наконец, что ты больше не один! И тебе не за чем оставаться одному. Нечего бояться и прятаться. У тебя есть семья, которая с ума сходит от тревоги за тебя, радуются каждой твоей улыбке, каждому новому шагу! Что касается меня… Возможно, у нас разная кровь, я не знаю своих корней и мне их заменили другие люди. Люди, поддержавшие и давшие силу на любовь, на надежду и веру. Но поверь, между нами столько общего, что я по-праву могу называть тебя братом! И у меня было совсем иначе, чем есть сейчас…
- Не надо!! - это был почти стон. - Прости!
- Равиль! - старший из юношей обнял содрогающиеся от беззвучных слез плечи названного младшего брата, и твердо произнес то, что сказать должен был совсем другой человек. - Тебе не за что у кого-либо просить прощения!
…Они говорили еще долго, долго сидели рядом, погрузившись каждый в свои мысли. Позже, убедившись, что юноша действительно успокоился, пришел к какому-то внутреннему равновесию, - Айсен все же ушел. Равиль лишь с тихой грустью улыбнулся вслед, словно наяву видя, что последует дальше: вот лекарь, битый час перебирающий у окна свои записки и заметки - почти отбросит их от себя, чтобы сгрести в объятья вошедшего возлюбленного. Поцелуев не будет, только легкие невесомые прикосновения обоих к волосам, вискам и отзвук слов:
Как же тяжело!
Равиль почти до глубокого вечера просидел в саду, крепко сжав руки в замок, и думал. Подумать ему было о чем! Он даже не сразу заметил высокую могучую фигуру Ожье, без кота, в одной распахнутой на груди рубахе да высоких сапогах вместо положенных буржуа туфель, командующего работниками, как матросами на палубе во время бури… Образ всплыл перед глазами сам собой, и юноша поднялся, чтобы уйти.
Движение вышло чересчур резким, опять закружилась голова. Равиль осел бы на землю, если бы его не подхватили крепкие руки:
- Ты чуть не упал. Позволишь помочь?
От звука этого голоса перехватило дыхание! Равиль подался было в сторону, но сумел справиться с собой.
- Да, - бесцветно уронил юноша занемевшими губами, и безропотно позволил мэтру Грие отвести себя в комнату.
Тонкие пальцы вздрагивали в ладони - не от волнения, лицо юноши было спокойно, а взгляд тверд. Просто слаб еще, тяжело, ноги плохо слушаются…
- Равиль, я могу отнести тебя…
- Нет, - голос юноши все так же невыразителен и ровен, если не считать затрудненного, участившегося от усилий дыхания, - Фейран говорит, что мне нужно понемногу расхаживаться, чтобы тренировать мышцы и восстановилась координация.
- Что ж, он знает, что говорит… - напряженно уронил Ожье, чтобы хоть что-то сказать, потому что накопилось в душе столько всего, что с чего из этого начинать он откровенно не представлял! Хватит и того, что Равиль вообще отвечает ему.
- Да, - тем временем согласился юноша, глядя прямо перед собой, и так же тускло добавил, - мне невероятно повезло, что они нынче оказались в Тулузе, иначе я бы умер тогда. Да и подняться не смог бы…
Он не мог не ощутить как закаменели руки мужчины у его плеч, судорожный выдох над ухом - сквозь сжатые до хруста зубы, - но продолжал сосредоточенно идти вперед. Тем более что комната была уже совсем близко, оставалось сделать всего пару шагов, и тогда эта пытка молчанием, никчемными безличными фразами наконец окончится!
- Равиль, послушай…
Ожье отчаянно вглядывался в истончившиеся черты дорогого лица, на которое только еще начинали возвращаться краски жизни, на тень от густых ресниц у еще чрезмерно острых скул, как всегда упрямо сжатые губы, мелко дрожащую у виска голубую жилку - чувствуя, что собственное сердце неудержимо рвется из груди.
- Я хочу сказать…
И вот тогда, юноша все-таки отстранился, мягко но решительно избавившись от силы поддерживающих его рук мужчины. Глядя в потускневшую сталь его глаз, Равиль четко и ясно произнес, расставляя возможные акценты:
- Спасибо вам за помощь, но я очень устал. Хочу отдохнуть, - ладонь юноши уже лежала на ручке приоткрываемой двери.
Равиль шагнул через порог, плотно прикрыв за собой скрипнувшее петлями дверное полотно. Прислушался невольно, - в доме царила тишина. Во всяком случае в этой его части.
С усилием добравшись до постели, юноша лег, а спустя буквально пару минут уже заглянула Хедва, успокаивая своим присутствием и его, и себя. Не затевая никаких лишних объяснений, тетя как обычно быстро и споро, просто помогла переодеться, - юноше даже уже неловко становилось: конечно, она видела его во всех подробностях, обихаживала и обмывала, но… она же женщина!
А он уже не настолько немощен! Визит Фейрана с ежевечерним осмотром впервые успокоил: лекарь чему-то глубокомысленно покивал, улыбнулся едва ли не единственный раз за их знакомство, и даже что-то сразу записал в исчерканной таблице - видел бы это Айсен… Айсен увидел. Яростный шепот про опыты и исследователей на два голоса за пресловутой дверью, как и финальный красноречивый приглушенный вздох пополам со стоном после долгой паузы - заставили тихо рассмеяться… Вокруг кипела жизнь!
Он жив, а мир еще вертится вокруг своей оси. Да, он жесток, подл, безобразен, но - тем ценнее то светлое, что в нем еще осталось… Равиль заснул спокойно, привычно прижимая к сердцу свою шкатулку.
А выйдя из дома на следующий день, увидел, что весь сад, дворик перед его окном, излюбленная скамейка вокруг - засажены кустами роз.
Сидя в саду, за одну ночь превратившимся в картинку из сказки, Равиль в изумлении разглядывал цветочное буйство. Розы были повсюду - ярко красные, кипенно белые, даже желтые, густо-бордовые и нежно-розовые, розовато-оранжевые, как рассвет, пышно махровые и изысканно утонченные, облачно воздушные и строго расправившие резные лепестки… Одни уже простодушно развернули к солнцу желтую серединку кружевной чашечки, у других же на тугих бутонах еще мерцали капельки утреннего дождя. Некоторые листья казались привядшими, будто не успели оправиться после пересадки, но воздух буквально
