от своей нежеланной любви. Словно плотину прорвало, захлестывая его с головой! Фейран забыл обо всем окружающем мире, кроме прижавшегося к нему юноши. Не хотелось думать ни о каких проблемах и обязанностях, ни о каких последствиях, - лишь наслаждаться близостью. Святая уверенность, что все решится само собой.
Уже решилось! Фейран не нуждался в подсказках Филиппа, - у Айсена глаза говорили яснее любых возможных слов. Но за что - ему? Что было между ними такого, что стоило двух лет ожидания?
Так не бывает! Это слишком хорошо!
И все же мой… Он ждал, жадно ловя каждый шорох, кровь гулко стучала в висках. Хотелось похитить, спрятать его ото всех, как сказочному дракону свою добычу, упиваться юношей как дорвавшийся до сокровищницы скупердяй, любить его всего - руками, глазами, вдыхать аромат волос, ощутить сладковатую свежесть дыхания у губ и пряный запах желания, любоваться прозрачным румянцем, каждую черточку целовать, целовать ладони, с таким трепетом касавшиеся его груди… Хотелось обнять его снова и больше никогда не размыкать рук.
Сцепив зубы, Фейран всю ночь не сомкнул глаз, даже уже понимая, что Айсен не придет…
- От тебя? Да пожалуй, что ничего!
К демонам пылкую отповедь Филиппа! Брат только озвучил то, что он знал и сам, но упорно отказывался видеть, пока истина безжалостно не подступила лицом к лицу.
- Где он сейчас? - воспользовавшись паузой, Фейран спросил о главном, вместо того, чтобы вступать в пререкания, потакая своему норову. И без того уже наделал бед!
- Ты все-таки не успокоишься, пока окончательно не испортишь жизнь Айсену! - бросил Филипп с неприкрытым сожалением.
- Я не успокоюсь, пока не поговорю с ним хотя бы! - отрезал Фейран. - Ты скажешь, где он, или мне выяснять самому?
- Что ты, зачем же я буду так тебя утруждать! - едко усмехнулся Кер. - То, что Айсен у наставника - не секрет. Но я уже не уверен, что разговор между вами необходим! Когда сердце сплошная рана, любое небрежное прикосновение причиняет боль, а у Айсена и так было ее достаточно… Оставь его!
- По-твоему, я не способен принести Айсену ничего, кроме боли? - хмуро поинтересовался мужчина.
Филипп окинул его внимательным взглядом.
- Боюсь, что да, - вынес он категоричный вердикт. - Во всяком случае, не пытался до сих пор.
- Никогда не поздно попробовать! - Фейран решительно поднялся.
- Хорошо бы, - тихо согласился Филипп ему вслед, - хорошо бы, в самом деле, не поздно было…
- Айсен!
Юноша, неторопливо идущий по улице с корзинкой снеди, не обернулся на оклик - мало ли какие шутки способно сыграть с рассудком изъязвленное сердце!
Фейран опустил голову: не услышал или не захотел услышать?
Это сперва хотелось просто помчаться к нему, но мужчина взял себя в руки, заставляя себя в кои-то веки подумать умом, а не не в меру раздутым самолюбием. Он обидел мальчика, жестоко обидел, пусть и невольно на этот раз. И что, явиться теперь с заявлением «до меня наконец-таки дошло, что я тебя люблю, можешь быть счастлив»? Айсен, после всего, что пережил, заслуживает немного большего, чем снисходительное одолжение!
К добру ли, к худу, Фейран тогда никого не застал дома. Когда он с грехом пополам нашел требуемый адрес, бойкая девица, ничтоже сумняшеся, сообщила, что господа изволили отбыть развлекаться. Мужчина прождал до позднего вечера, потихоньку шалея от бешенства, чтобы увидеть, как тот самый пегий субъект с неизменной гитарой практически заносит юношу на себе.
Фейран не знал и не мог знать, что после изнурительной бессонной ночи бесед и увещеваний у Кантора элементарно сдали нервы. Чем смотреть на закаменевшее воплощение вселенской печали, ожидая еще пару лет пока она рассеется, трубадур потащил парня по всему, что способно отвлечь от переживаний и вернуть радость жизни: поздний завтрак в кабачке, череда лавок, балаганчик каких-то его темных бродячих приятелей и жонглирующая Коломбина в одном трико, посылающая воздушные поцелуи всем желающим и озорные подмигивания… Айсена тут же вовлекли в какую-то пьесу, Кантор, прихлебывая из горлышка объемной плетеной бутыли, выдавал комментарии по ходу репетиции. Под конец, на помосте творилось уже форменное безобразие, а наставник предпринял попытку затащить подопечного не куда- нибудь, а в веселый дом: как он может судить о чем-то, если не пробовал ничего другого? Если бы не кристально ясный, абсолютно трезвый и вдумчивый как всегда взгляд, - Айсен бы рассердился и обиделся.
Однако молодой человек все равно сопротивлялся предложению со стойкостью, достойной первохристианского мученика, поэтому чересчур долгий день закончился тем, что Кантор за спонтанным ужином едва ли не насильно напоил юношу вином - высшего сорта, чтобы бедняга хотя бы эту в ночь смог заснуть и не мучить себя.
Как он не возмущался про себя, что никогда не мечтал о роли няньки, сгрузив отключившегося после второго же стакана измученного Айсена на спешно раздобытую для него постель, трубадур присел рядом и в приступе непривычной нежности взъерошил и без того растрепанные пряди спящего ученика:
- Сссука… - в отличие от жеста, в голосе тепла не было ни грана. - Убить эту гниду что ли!
Возможность представилась гораздо быстрее, чем он мог предположить. Не трудно было догадаться, что за мрачный тип остановил его на следующее утро.
- Мон сир Кантор ле Флев? - вежливо осведомился мужчина.
И кажется именно его менестрель приметил предыдущим вечером, подпирающим стены, когда волок Айсена домой… Кантор ухмыльнулся про себя: О! Явление праведника! По всему, парнишка господинчику тоже не безразличен, но это вовсе не означает, что он, Кантор, приветливо распахнет двери и сломя голову бросится соединять руки и сердца. Староват уже для амурчика, да и проучить кое-кого не мешало бы!
- Он самый. Чем обязан? - трубадур изобразил самую обаятельную из своих улыбок.
- Мое имя Тристан ле Кер. Я знаю, что Айсен у вас, - прямо назвал свою цель Фейран. - Мне необходимо встретиться с ним.
- Никак не возможно! Юноша сейчас умирает от разбитого сердца, а сие процесс тонкий, хлопотный… Посторонних не терпит.
- Вы издеваетесь?!
Как он и предполагал, терпением и выдержкой горе-возлюбленный не отличался.
- Что вы! Издеваться это ваша прерогатива, а я всего лишь немного играю на нервах! - Кантор небрежно оперся на стену над плечом «гостя».
- Прекратите паясничать! - Фейран снова отступил, понимая, что его не стесняясь провоцируют на конфликт.
Однако ему и так понадобилось все его самообладание, чтобы придти сюда снова. Ведь не привиделось же, в конце концов! Отчаянная надежда в синих глазах и прерывистый от затаенной боли вздох, умиротворенно опустившаяся на плечо головка… Неужели все это смогла перечеркнуть небрежная оговорка?! Да так, что мальчишка вдруг пустился во все тяжкие…
О да, тебе куда приятнее было бы увидеть, что Айсен за эти сутки выплакал все глаза, сгрыз ногти до локтей и пробил голову о стену!
- Что за насмешки! - процедил Фейран.
- Упаси меня боже! - Кантор сделал круглые глаза, которые вначале наполнились безмерной печалью, чтобы затем полыхнуть злым огнем. - Смеяться? Какой кошмар, какая бестактность!
Он уже практически загнал собеседника в угол своим напором и даже приобнял его за плечи, отчего Фейрана передернуло.
- А хотя вы правы, я смеюсь, - резко сменил тон трубадур и внезапно, не выпуская жертву из цепких объятий, выдал звучным баритоном. - Смейся, паяц! Над разбитой любовью… Гениальная строчка, вы не согласны? Надо подсказать кому-нибудь!
