доспехах. Высокие крылья поднимаются за спинами.
В какой-то момент лансеров-кислевитов заметили и кьязаки. От подножия горы послышались резкие крики варваров, потом голоса стихли.
К тому времени, когда рота приблизилась к Замаку Спаенья, банда варваров оседлала своих пони и растворилась в степи.
Герлах и Кветлай спустились вниз, большую часть пути скользя по гладкому склону горы. Они собрали в пещере то, что осталось от их пожитков после нападения варваров, и спустились к впадине с водой. Саксена и лошади Кветлая нигде не было видно. Но Герлах и Кветлай не стали их искать, а первым делом бросились к воде, чтобы остудить разгоряченные тела и утолить жажду.
Потом они выбрались из ущелья на солнечный свет. Кулы либо вывели Саксена и пони от впадины в степь, либо спугнули их, но животные продолжали мирно пастись между нагромождениями булыжников у подножия горы. Они запрядали ушами, заслышав топот копыт.
Из-за отвесного склона горы появилась рота. Во главе скакал Билидни. Кислевиты остановились. Кветлай закричал и побежал им навстречу.
Герлах глубоко вздохнул, поднял знамя и пошел следом.
Никто из воинов роты не проронил ни слова. Кветлай растерялся и не мог понять, что происходит и почему Билидни с такой нескрываемой ненавистью смотрит на чужака, которого зовут Вебла.
Ротный спешился и направился к Герлаху. К нему подбежал Кветлай и начал что-то быстро тараторить на кислевском. Билидни, не обращая внимания на юношу, шагал дальше. Потом Кветлай сказал что-то такое, что заставило ротного остановиться. Билидни повернулся к юноше и отрывисто задал несколько коротких вопросов.
Ротный взмахом руки прервал объяснения Кветлая и подошел к Герлаху. Ярко светило солнце. Они стояли лицом к лицу, в воздухе летали слепни, степной ветер ерошил высокую траву. Герлах отдал Билидни знамя. Ротный принял знамя и воткнул его в землю слева от себя.
— Вебла украл знамя роты, — наконец сказал Билидни. В прорезе его шлема гневно сверкнули его черные глаза.
— Да, — отвечал Герлах.
— Вебла украл знамя роты, чтобы рота пошла за ним.
— Да, ротный.
— Пошла и нашла полк. Нашла войну.
— Да, ротный.
— Даже если ротный сказал «нэ».
— Яха, ротный.
Билидни не задавал вопросы. Он хотел убедиться в том, что все обстоит так, как он и предполагал. Он взглянул на хлопающее на ветру знамя и снова посмотрел в глаза Герлаху:
— Вебла спас Кветлая от кьязаков.
— Мы спасли друг друга, ротный.
— Кветлай скакал в степь, чтобы избавиться от яда. Он бы никогда не вернулся, если бы Вебла не помог ему против кьязаков.
Герлах пожал плечами.
— Кветлай нашел полк в Зойшенке.
— Что?
— Кветлай скакал назад, чтобы рассказать об этом ротному Билидни.
— Я… я ничего об этом не знал, ротный.
Билидни кивнул.
— Рота Йетчитч теперь скачет в Зойшенк, — коротко сказал он, потом одним движением вернул знамя Герлаху и пошел обратно к своей лошади.
Через три дня они прибыли в Зойшенк — город скотоводов. Он был больше, чем Либлия и Дашика, чем Ждевка и Чойка, вместе взятые. Зойшенк стоял на берегу широкой мелководной реки Тобол. Тобол брал начало в далеких горах области.
Избавляясь в степи от засевшего в нем яда, Кветлай по чистой случайности выехал к Зойшенку и нашел там полк Санизы. Через месяцы после Ждевки отдельные части полка кислевитов, не желая вступать в драку с рыскающими на севере бандами кьязаков, собрались не в Либлии, а в Зойшенке.
Станица кишела солдатами. Там собралось около семи сотен воинов — три роты крылатых лансеров, несколько отрядов лучников и пехотинцев с пиками и топорами плюс разношерстные соединения наёмников и партизан. Были там и уцелевшие группы копьеносцев Империи, которые бежали от Ждевки под знаменами полка кислевитов и, объединившись, образовали отдельное войсковое соединение. Полком Санизы — то есть армией, собранной в крае Саниза, — командовал Боярин Федор Куркоск, троюродный брат самой Царицы. В Зойшенк постоянно прибывали новые и новые отряды подкрепления. Из города посылались разведчики, они отыскивали в степи разбросанные части полка и созывали добровольцев из других краев. Прошел слух, что полк Усковика — армия, численно превосходящая полк Санизы, — уже на пути в Зойшенк. Когда два полка соединятся, это будет сила, которую Боярин сумеет повести на юг, может даже и до Остермарка, и сразиться с ордой курганцев. К концу лета или к началу осени они могли бы вытеснить врага из Рейка.
Наконец-то у Герлаха появился шанс принять участие в сражении, за родную землю, он ждал этого шанса с начала весны.
Но Сигмар — или, может, это был Дзах — уготовил ему другую судьбу.
К тому времени, когда рота добралась до Зойшенка, Герлах был серьезно болен.
Неизвестно, какой гадостью смазывали наконечники своих стрел кьязаки, да и обломок стрелы оставался в плече Герлаха почти целый день. Бородин вырезал прокаленным ножом зазубрину из плеча Герлаха, но в рану уже попала грязь.
У Герлаха начался жар, а рука распухла так, что он не мог надеть на нее доспехи. Ему становилось все хуже, но он упорно нес знамя роты до самого Зойшенка. Витали и Вейжа боялись, что Герлах свалится с коня, и предлагали передать знамя Максиму.
Как только рота вошла в Зойшенк, Герлаха отнесли в одну из конюшен, которую временно превратили в барак для солдат, и уложили на набитый соломой матрас. Кожа вокруг раны Герлаха почернела, из самой раны исходил гнилостный запах. Герлах провалился в горячечный сон и несколько дней не приходил в сознание. Возле него по очереди дежурили Бородин, Вейжа, Витали и Кветлай, они поили его водой; кормили с ложки жидкой кашей, смазывали его рану целебными мазями и промывали травяными настоями.
Сны пролетали в воспаленном мозгу Герлаха, как облака над степью. Один раз ему явились отец с братом, они были в латах рыцарей Ордена Красного Щита, но никто из них не заговорил с ним. В другой раз он беспомощно лежал на земле, спутанный высокой травой, и смотрел на пылающий Талабхейм. Потом он бежал по ночной степи за белой лошадью и никак не мог ее поймать. Яркая звезда с двумя длинными горящими хвостами пересекала небосклон. Звезда летела прямо на него. В самом ее сердце светился синий глаз, окруженный клубком змей.
Герлаха охватил страх. В воспаленном мозгу вдруг мелькнула мысль о том, что они с Кветлаем не выкололи глаза убитым ими кьязакам у Замака Спаенья. Духи мертвых вырвались на свободу, они могут найти его и забрать его душу. Герлах в ужасе закричал и начал так метаться, что Вейжа и Витали вынуждены были держать его, чтобы он не причинил себе вреда.
Прошло десять дней, и болезнь начала отступать. Кошмары прекратились, Герлах очнулся на какой-то момент, и даже смог попить и съел немного супа. Потом он погрузился в тяжелый, но спокойный сон. Бородин сообщил всем, что Герлах пошел на поправку и будет жить.
Он выжил, но поправлялся очень медленно. Потребовалась еще одна неделя, прежде чем он смог ясно мыслить, и еще две, прежде чем он смог самостоятельно сесть. Он был слаб, как ребенок, кожа да кости.