Раздался звонкий хлопок декомпрессии. Все обломки мебели, все незакрепленные предметы, все брызги крови устремились к разбитому окну вместе с атмосферным воздухом и осколками стекла. Тело Орсира с безвольно раскинутыми руками вылетело в пробоину и, медленно поворачиваясь, стало падать на Терру. Оно быстро уменьшалось, а потом вспыхнуло, словно падающая звезда.
На Хоруса декомпрессия не подействовала. Он лишь яростно взревел в разреженном воздухе. Мои ноги утратили опору, но снова встать на пол уже не удалось. В плечо ударил стеклянный абажур настольной лампы. Колено задела пролетающая книга. Я схватился за дверной косяк. Игрушечная деревянная лошадка проплыла мимо моей головы и исчезла в темноте.
Долго продержаться я не смог. Пальцы разжались, и я, словно пробка, полетел назад. Внезапно рука Богудара ухватила меня за локоть, и я остановился. Волк зацепился за косяк лезвием своей секиры и теперь одной рукой сжимал древко, а второй удерживал меня. Неимоверное усилие исторгло из его груди рычание. Как только я снова сумел зацепиться за опору, мы объединили наши усилия.
Вскоре нам удалось выбраться из комнаты и захлопнуть за собой дверь. Снаружи нас снова окружили зеркала. Мы опять оказались в боковом зале пирамиды.
Я ожидал услышать от Богудара вопросы и настойчивые требования все объяснить, но он даже не остановился. Как и все Волки, он отличался целеустремленностью и понимал, что мы еще далеко не в безопасности. Из бокового зала мы поспешили в главный атриум, сильно пострадавший от стрельбы.
Хорус не оставил нас. Он ворвался через стеклянную стену, обрушив зеркала, как будто в них ударил «Лендрейдер». Он сумел перепрыгнуть из одного мира в другой, из моего прошлого в настоящее, из воспоминаний в реальность. Гигантские шаги зазвенели по полированному полу.
— Каспер! — окликнул он меня повелительным тоном.
Я ощутил давление, ощутил силу своего имени. Но Каспер Хавсер было лишь одним из многих моих имен, и ни одно не было моим истинным, данным при рождении. Я и сам его не знал. Я устоял.
Он догонял нас. Богудар обернулся и выстрелил в него — Астартес против существа, принявшего облик примарха. Волк Фенриса против Лунного Волка.
— Богудар! — крикнул Хорус.
Богудар на мгновение замер, а потом нанес свой знаменитый удар бога. Его секира попала в левую часть грудной клетки примарха и заставила его взвыть и сделать несколько шагов в сторону. Богудар выдернул оружие и снова ударил, на этот раз нанеся ужасную рану на бедре Воителя.
— Фит из аскоманнов! — взревел Хорус.
Он проник в глубины моей памяти и обнаружил истинное имя моего брата-Волка. Звук его голоса еще не затих, а Богудара приподняло над полом и швырнуло через весь зал. Он ударился в зеркальную поверхность в четырех или пяти метрах над полом, оставил на ней огромную выбоину с расходящимися трещинами-лучами, а потом рухнул на пол.
Хорус выпрямился и направился ко мне. Я стрелял в него, пока не села батарея, а потом отбросил в сторону пистолет и схватился за секиру. Он сбил меня одним ударом, сорвав генератор смещающего поля и выбив оружие из рук. Гигантская рука схватила меня за шею. Ноги оторвались от земли.
— Я привязался к тебе, — прошипел он голосом Навида Мурзы. — И даже признался в этом. А ты, вместо того чтобы принять в дар безболезненную смерть, платишь мне оскорблением за мое признание. Теперь твоя гибель не будет такой безболезненной.
— Мне все равно, — прохрипел я.
— О, это ненадолго, — посулил он.
Внезапно мелькнувший между нами леденящий клинок фенрисийской секиры отсек ему руку до самого локтя. Я упал на пол вместе с обрубком, все еще сжимавшим мое горло. В лицо брызнула кровь или какой-то ихор, что тек в его теле.
— Отойди! — скомандовал Медведь и нанес еще два удара подряд.
Хорус в ярости и боли выкрикнул имя Медведя, но не получил над ним власти. Секира продолжала наносить раны. Изначальному Разрушителю не удалось подчинить себе Медведя, как и на Никее, когда он носил маску Амона.
Медведь страшно изувечил существо, скрывавшееся под обликом Хоруса. Одна рука была отрублена, бело-золотые доспехи пробиты в нескольких местах, и из них сочилась кровь, сбоку на голове появилась чудовищная рана. Черепная коробка была расколота, и из нее торчали белые осколки костей. Очередной удар вырвал часть щеки. У ног растекалась лужа крови.
— Скальд! — крикнул Медведь. — Теперь беги.
Я с трудом поднялся на ноги. Медведь поудобнее перехватил секиру и приготовился к следующему раунду. Лже-Хорус, дергаясь в конвульсиях, шагнул из загустевшей лужи крови и пошел к нему, оставляя на блестящем полу отпечатки ног.
— Беги, — поторопил меня Медведь.
Лже-Хорус ускорил шаг. Медведь пригнулся и широко размахнулся секирой, готовясь встретить врага. Но удара не получилось. Боль и злость, вероятно, придали сил этому существу. Оставшейся рукой он сбил Медведя с ног, а затем попытался добить упавшего Волка. Медведь перекатывался по полу, уворачиваясь от сокрушительных ударов кулака, пробившего пол в нескольких местах. Не имея возможности подняться, он перевернулся на спину и в таком положении попытался достать чудовище секирой.
На этот раз лже-Хорус перехватил древко огромной рукой, закованной в бронированную рукавицу. Затем он взглянул на Медведя и произнес зловещее
Вся секира сверху донизу мгновенно окуталась зеленовато-желтыми огоньками святого Эльма, которые в самые темные зимние ночи порой освещают верхушки деревьев и концы мачт. Пламя перекинулось и на левую руку, опаляя плоть Медведя, заставив его взвыть от боли. Лже-Хорус мстил Астартес за свою утраченную руку. Он был хищником, играющим со своей жертвой, прежде чем убить ее.
Я схватил лежавшую на полу секиру. Я ни секунды не колебался. Подскочив к ним, я отрубил левую руку Медведя чуть ниже локтя, пока зло не распространилось по всему телу. Он спас меня, отрубив руку чудовища. Я не мог не отплатить ему за это, как и за молчаливую и неустанную защиту, какую он оказывал мне с момента нашей первой встречи на краю ледяной равнины, когда я по ошибке принял его за демона.
Теперь я знал, как выглядит настоящий демон.
Медведь откатился в сторону, скрипя зубами от боли. Я попытался оттащить его к выходу. Полагаю, я больше ничего не мог сделать, лишь отсрочить нашу неминуемую гибель.
К тому времени Аун Хельвинтр ощутил присутствие темных сил, бушующих в храме. Грозный и величественный в черном длинном одеянии и шкуре, с изогнутыми рогами из покрытых лаком белых волос, он вступил в хрустальный зал и начал творить руками известные всем рунным жрецам изгоняющие и оберегающие жесты. Лже-Хорус изрыгнул кровь и содрогнулся, но его сила значительно превосходила могущество гордого жреца.
Именно поэтому Хельвинтр пришел к нам на помощь не один.
Правая стена зала вдруг взорвалась ослепительным каскадом стекла. Через секунду то же самое произошло с левой стеной. В огромные пробоины ворвались дым и отблески идущего снаружи сражения. С потолка осыпалась часть стеклянной облицовки.
В правом проломе возник огромный темный силуэт. Это была двуногая машина пяти метров высотой, приземистая и массивная, надежно защищенная адамантиевой броней и носящая цвета Влка Фенрика. По обе стороны от основного корпуса в поисках цели медленно поворачивались орудийные установки.
Второй дредноут вошел через пролом в левой стене и тоже повернул орудия. Машины немного продвинулись вперед, заставив оказавшегося меж двух огней лже-Хоруса отойти в самый конец зала. Пол вздрагивал от каждого их шага.
Они открыли огонь одновременно, подчиняясь единой мысленной связи. Яростный шквал снарядов штурмовых орудий и сдвоенных лазеров обрушился на лже-Хоруса. Его буквально разнесло в мелкие клочья, и те немногие зеркала, что еще сохранились за его спиной, покрылись толстым слоем раздробленной плоти, словно плесенью.
Но в эпицентре обстрела что-то металось, что-то обретало новую форму взамен уничтоженной
