амниотическая жидкость.
— Он, скорее всего, находился в амниотике годами, — пояснил Робор. — Он модифицирован, чтобы дышать жидкостью.
— Он захлебывается, — сказала Рейсс.
Голла помотала головой:
— Он рождается.
Она сильно надавливала на грудную клетку человека, заставляя амниотическую жидкость выходить из легких. Жидкости было невероятно много. Калли помогала ее вытирать и очищать рот человека. Голла ухмыльнулась:
— Обычно хорошего шлепка по заднице хватает.
Она наклонилась, приложилась ртом к губам человека и принялась вдувать воздух, периодически прерываясь, чтобы надавить на грудную клетку.
— Давай же, — сказала Калли.
Голла вытерла рот:
— Детки обычно понимают быстрее.
Она попробовала еще раз. Еще через пять минут села на корточки и помотала головой:
— Думаю, не получится.
Калли тронула ее за руку и показала. Грудная клетка человека едва заметно поднималась и опускалась.
— А я всегда говорила, что я мастер целоваться, Калли-детка, — произнесла Голла.
Они сделали временные носилки из найденных среди обломков палок. Иконис и Робор забрались внутрь останков махины, чтобы поискать других выживших, но выбрались оттуда с мрачными лицами.
— Там пожар был, — сказал Иконис и больше не добавил ни слова.
В последние часы дня они покинули руины Горловины Пласта. Они снова шли на юг. Калли этого не приказывала, но никто ничего другого не предложил. Даже Фирстин шел вместе со всеми и не жаловался.
Они потеряли многое из снаряжения, но кое-что удалось добыть из останков махины. Продвижение было медленным — мешали носилки, но их несли по очереди.
Они брели через безымянные вассальные берги и пустые лачужные деревушки. Вечернее небо окрасилось в темно-розовый цвет, и видимость упала. Калли уже ощущала в воздухе запах песка: в пустошах Астроблемы поднимался штормовой ветер.
Она оглянулась в надежде увидеть рядом Биндермана, но понимая, что его там не будет.
К тому времени, как они добрались до скопления заброшенных хижин и сараев под названием Торный След, пыль в воздухе стала такой плотной, что пришлось опустить очки и завязать шейными платками лица.
Густые волны розовой пыли катились по земле, словно пенные буруны. Вокруг носились обрывки мусора и пластека; старый знак, возвещающий равнодушному миру о Торном Следе, скрипел на ветру ржавыми креплениями.
Небо над головой стало тревожно-синим, по нему веером разносились огромные мерцающие перья ржавой пыли.
— Нам нужно укрытие! — крикнул Иконис Калли, прижимая к лицу платок.
— Спору нет, — откликнулась она.
Они занесли носилки под навес — хоть какое-то укрытие. Потом Калли выбрала Икониса, Ласко и Антика, чтобы обыскать городские строения. К ним присоединился непрошеный Жакарнов, но Калли не стала его прогонять.
Именно Жакарнов нашел самое лучшее место — трехкомнатное модульное жилье рядом с сараем из жердей и жести. Модульный дом был старым, материал стен местами прогнил, но, похоже, ничего безопаснее тут не найти. Они вышибли дверь и привели остальных.
Внутри модульного дома было грязно и темно. Пахло гнилью, тухлой водой и плесенью. Усиливающаяся буря сотрясала строение до основания, а ветер издавал причудливые бульканья и стоны, пробиваясь сквозь трещины, щели и дыры.
Дом был обставлен плохо, но кто бы тут ни жил, он являлся заядлым собирателем хлама. Повсюду громоздились полки и ящики, забитые железным ломом, однако пригодных инструментов было мало. Ласко нашел лоток с тонкими свечами, а Рейсс — пару работающих старинных плавких фонарей. Она развесила их на стропилах.
Песок яростно хлестал по стенам и покрытым слоем грязи окнам, словно ливень, а ветер грубо колотил в дверь, словно требуя впустить. Калли придавила дверь ящиком с железным ломом, чтобы не открылась.
— Всем отдыхать, — приказала она. — Мы здесь пробудем какое-то время, так что пользуйтесь моментом.
Сама она прошла в дальний конец модульного дома — в комнату, где они поставили носилки. Казалось, дом прошел долгую и нелегкую службу, прежде чем его списали на слом. Кто-то забрал его со свалки и поставил в Торном Следе. Большинство внутренних дверей тоже были со свалки, так что ни одна плотно не закрывалась.
Голла сидела рядом с принцепсом. Робор стоял рядом. Принцепс не приходил в себя, даже не двигался, только слабо вздымающаяся и опускающаяся грудная клетка говорила о том, что он еще жив.
— У него давление низкое, — сообщила Голла. ? Пульс нитевидный.
— Если от его разума что-то осталось, — произнес прислужник, — то он испытывает жуткие страдания. Говорят, что боль изъятия от резкого разрыва — адская.
— Из-за того, что мы его отключили? — уточнила Калли.
Робор пожал плечами:
— До этого. Он, скорее всего, ощущал, как умер его БМУ.
— В смысле?
— Он сопереживал смерть своей махины.
— Мы что-нибудь можем сделать? — спросила Голла.
Робор не ответил. Ветер бился о крышу.
— А ты можешь что-нибудь сделать? — спросила его Калли.
— Я всего лишь прислужник, — ответил Робор. Затем посмотрел на нее. — Необходимо доставить его обратно в Кузницу.
Женщины расхохотались.
— Я серьезно. Принцепс — это бесценный товар: его навыки, его знания, его опыт. Если есть хоть какая-то возможность спасти этого человека, наш долг — добраться до Кузницы и…
— Я поняла, — сказала Калли, — но мы никуда не пойдем, пока все не кончится.
— Но…
— Робор, напряги мозги. Мы ничего сделать не можем.
Прислужник шмыгнул носом. Подкрутил что-то на правом запястье, и появился небольшой тонкий инфодрит. Калли и Голла взглянули на него с легкой опаской. Впервые Робор воспользовался своими модификациями в открытую.
— Я прошел совсем небольшую аугментическую обработку, — сказал он. — Я все еще жду разрешения на генеральную модификацию. У меня есть лишь простой инфоштекер и загрузочный порт. Возможно, с вашего разрешения, я…
Он прервался и посмотрел на них.
— Мне ведь не нужно вашего разрешения, да?
Калли помотала головой.
