еще несколько дней работал. Но там ведь режим реки иной, рельеф горный. Река не зарегулирована как эта. А серьезный поток — будь он там или здесь — разве сдержишь его такими озерками, каким могла быть Мертвая падь? Нет, пример с Зеравшаном неудачен.
— Все понятно, все до точки. Времена гнилых хаузов миновали. И надо нам оживить эти мертвые пади, но иначе. Будем превращать их в поля и рощи, заселять соловьями… Ну вот, видите, и я лирики не избежал, — засмеялся Скобелев.
— Оживить можно только водой! — вставил Каратаев, но сопротивление в нем явно ослабло.
— Золотые слова. А ее нам из Аму-Дарьи дали вволю — только не зевай с использованием. Между прочим, я на днях читаю в газете — и, уж извините, Акмурад, без церемоний спрошу, благо автор статьи налицо: правильно про водхоз написано? Или сгущены краски?
Переход вышел очень крутой. Каратаев стиснул зубы и покосился на Тагана.
— Чего там сгустил, — сказал он со вздохом, — в райкоме потом гуще было.
Таган не мог определить, действительно ли Каратаев признавал критику справедливой или показывал свое презрение к нему. В глазах бывшего наставника он опять, не заметил ни вражды, ни привета, а только тяжелую усталость. Иванюта смутился, беспокойно заерзал на стуле. А Скобелеву ответ понравился.
— Ну, коли так… — начал он, поглаживая усы, и намеревался что-то добавить, но тут неожиданно и без спроса в кабинет ввалились Чарыяр Баллыев и Аннадурды Мергенов. У них произошла ссора, лица были багровые от гнева.
Впрочем, драма оказалась несложной. Среди машин, отыскавшихся наконец где-то в ургенчских тупиках и едва не присвоенных хорезмскими ирригаторами (а отыскал все-таки Завьялов), был роторный экскаватор — новинка, чудесная вещь: одним заходом роет тебе готовый канал. У Мергенова имелась договоренность с Сельхозтехникой, ему с колес обещали новинку, пока там суд да дело, а Чарыяр накрыл заговорщиков при выгрузке машины и поднял бучу. Он намекал, будто сосед его «подмазал». Подозревать коммуниста Мергенова в подкупе было слишком рискованно, разве старик стерпит такой поклеп! А сам же некогда обмолвился, что бочку вина прикатит тому, кто даст роторный…
Как бы там ни было, поднялся невообразимый гвалт. Мергенов уверял, что у него со своего виноградника три бочки вина в погребе стоят, и если он вздумает кого угостить, то не пойдет за разрешением к Баллыеву.
Экскаваторная история несколько усложнялась вот чем: в тот раз, ночуя в Кумыш-Тепе, начальник водхоза обещал Чарыяру содействие в добывании роторного, а Иванюта то же обещал колхозу Ленина.
— Имей в виду, башлык, — косясь на Чарыяра, сказал Иванюта, — если уж по совести, мы обязаны отогнать роторный на тот берег, в Каракумстрой. У-у, брат, им только дай! Мигом найдут законное применение — не на ваших карликовых арыках.
— Спокойно! Спокойно! Давайте-ка лучше так, друзья… Я начинаю, кажется, понимать: мы сами тут ничего не решим. Минуточку! — Каратаев поднял палец и, когда чуть поутихло, стал звонить в райком.
Гул еще минуты две держался в воздухе, потом, чтобы не мешать телефонному разговору, люди потянулись с папиросами в приемную.
И здесь, в канцелярии, как ты ни воюй с нею, тоже хлопот до черта, подумал Таган, сидя на подоконнике в приемной отдельно от всех. И сам ты ничем не отделен от этих людей с их нуждами, волнениями, спорами. Потому, в любом настроении и где бы ты ни находился, вернешься жить к ним, разделишь их страсти, труд и долг.
Не менее часа улаживали машинный конфликт. Назарова не оказалось в кабинете, отыскали дома, и тоже в последний момент: секретарь райкома уезжал куда-то — на опытную станцию к селекционерам или в плодопитомник, по неотложным делам, сердился, что задерживают, да еще и не решался самолично распорядиться техникой. Велел подождать. Он связался с Каракумстроем и теперь уже вполне легально заполучил экскаватор на полмесяца. А потом потребовал к телефону, по очереди, Мергенова и Баллыева, разбранил обоих, но все же велел дать экскаватор Баллыеву. Ему первому.
Решительно недовольный таким оборотом дела, Иванюта мрачновато заметил Чарыяру:
— Бери, бери, хозяин, да райкому спасибо сказать не забудь. Только учти: практики у твоих людей нет. Как вы его пустите? Роторные у вас никогда не собирали… Ей-богу, пока ты инструкцию изучаешь, сосед лопатой выкопает, — съязвил он под конец.
— Пустим, Анатолий Федорович, пустим, не беспокойтесь! — заявил в ответ Чарыяр. Он заставлял себя улыбаться, а сам мучительно соображал: кто же в колхозе сумеет подступиться к этой машине?
Глава двадцать первая
Башлыки, покидая водхоз, не глядели друг на друга. Мергенов негодующе усмехался: Чарыяр судорожно потряхивал камчой, хлопал ею по сапогу и чувствовал себя неважно. Этой конторы он опять не минует, впору хоть сейчас начинать извиняться да кланяться, а Иванюта от него уже нос воротит.
И все расходились. Скобелев напоследок читал какие-то стариковские нотации Каратаеву. Таган, прощаясь, неловко сунул ему руку. Начальник водхоза выглядел уныло; Иванюта, наоборот, был оживлен, непонятно почему, словно их контору премировали.
На улице Сергей Романович попросил Тагана проводить его, если тот никуда не спешит, и они пошли вдоль глинобитных заборов, чуть затененных зеленью деревьев. Солнце садилось, оно стало красноватым, и оттого розовела пыль над дорогой. Старика тянуло пофилософствовать.
Его радовала шумиха, свидетелями которой они только что были, сказал он. Ведь во времена его молодости здесь молились кетменю, башлыки слыли антимеханизаторами, а к нынешнему башлыку подобная кличка не пристанет.
Затем Сергей Романович толковал о пользе практики, покалывал Мурадова: дескать, зря он штаны протирает в министерстве. Таган плохо слушал, иногда даже теряя нить разговора. Кстати, никакой он не чиновник и собирается уйти из министерства. Вот поставит подпор, а там, до осени, надеется продвинуть свою работу. О ней Скобелев отчасти знал от Лугиной и от друзей из академии наук. Инженеру непременно следует воспользоваться данными о подземных водах, добытыми гидрогеологом Сахатовым. Таган поблагодарил за совет. Конечно, он свяжется с Клычем Сахатовым, после майских праздников, это в своем личном плане инженер намечал, ведь у Сахатова постоянно под рукой две буровые установки на необследованных окраинах долины, и вообще он, Таган, много ждет от их экспедиции, так что без них ни шагу, польстил он старику. В ответ Скобелев закряхтел довольно.
— Завидую вам, молодой человек! — сказано было после паузы, и сейчас это обращение не казалось обидным. — Ну, а дамбы, плотины и даже малые арыки — от этого, от прямой практики, все же не отрывайтесь.
— Вы правы, Сергей Романович. И вот увидите, осенью возьму участок или прорабство на строительстве третьей очереди канала, затем — плотины на Аму-Дарье, а если силенки найдутся, и еще раздвинем горизонт… — доверительно и словно бы незадумываясь проговорил Таган.
Возле общежития остановились. И тут за воротами послышались чьи-то торопливые шаги; звякнула щеколда, калитка распахнулась, и в ее невысоком проеме показалась Ольга, сияющая, в легком сером платье без рукавов; пышные волосы были пронизаны светом солнца и отливали золотом.
— Ой, Таган! Как я рада!.. — От ее певучего голоса все внутри содрогнулось, и Таган, точно виноватый, покраснел, не умея скрыть свои чувства.
— Позвольте, а вы почему, собственно, здесь? — Скобелев уставился на Ольгу. — Работу бросила, примчалась не спросясь?
— А если я влюбилась, дорогой Сергей Романович? — лукаво блеснув глазами, сказала Ольга, тоже заметно смущенная. — Сейчас такая пора… Ну разве вы запретили бы?
— Ах, плутовка! — добродушно забасил начальник экспедиции. — И еще издевается… Правда, чего ради вы явились?
— Во-первых, Сергей Романович, я исполнила все заданное на нынешний день, можете проверить. Во-вторых, завтра утром буду там, вместе с вами уеду, если возьмете. А в-третьих, я собираюсь на Первое
