Раз союз с Грузией был подсказан русскому правительству его видами на Персию, было очень легко осуществить это дело, так как в Грузии для такого союза почва была всегда готова.
Попытки Ираклия завести сношения и испросить помощь у императора Иосифа I не привели ни к чему, и понятно, что когда через немецкого искателя приключений, доктора Рейнегса, Потемкин сделал ему надлежащий намек, Ираклию оставалось лишь повторить заявленные им десять лет назад условия.
В свою очередь, весной 1783 г. Потемкин прислал свой проект трактата, который в значительной части совпадал с условиями Ираклия[99].
Таким образом, 24 июля 1783 г. был подписан в Георгиевске русскими и грузинскими полномочными знаменитый трактат[100], к рассмотрению которого мы и перейдем.
Глава восьмая
Грузино-русский трактат 1783 года
Предмет договора 1783 г. есть, как говорится в именном указе Сенату, «признание царем карталинским и кахетинским Ираклием Вторым над собою Верховной власти и покровительства Российских императоров».
Издавна, гласит вступление к трактату, «Всероссийская Империя по единоверию с грузинскими народами служила защитою, помощью и убежищем тем народам» и их владетелям. Покровительство царям грузинским произвело ту зависимость их от Самодержцев Российских, которая «наипаче» обнаруживается из самого императорского титула.
Ныне же заключается дружественный договор, посредством которого царь Грузинский «ознаменил бы торжественным и точным образом обязательства свои» по отношению к Империи, а с другой стороны, и Е. И. В. также «могла бы ознаменить бы торжественно, каковые преимущества и выгоды от щедрой и сильной ее десницы даруются» народам и владетелям Карталино-Кахетинского царства.
Признаваемая таким образом над Грузией власть императоров очевидно исключает «подданство» какой-нибудь иной державе. Поэтому в первой же статье трактата Ираклий «торжественно навсегда отрицается от всякого вассальства или, под каким бы то титулом ни было, от всякой зависимости от Персии или иной державы; и сим объявляет перед лицом всего света, что не признает над собой и преемниками иного самодержавия, кроме верховной власти и покровительства Е. И. В.» и ее преемников.
Этим Ираклий заявляет подданство своему сюзерену — Императрице; далее следует обещание верности и готовности способствовать пользе Империи во всяком случае, где это «будет потребовано» (ib. арт. 1). Со своей стороны, Е. И. В. «равномерно обещает и обнадеживает императорским своим словом за себя и преемников своих, что милость и покровительство их от Светлейших царей Карталинских и Кахетинских никогда отъемлемы не будут. В доказательство чего, Е. В. дает Императорское свое ручательство на сохранение целости настоящих владений Е. С. Царя Ираклия Теймуразовича, предполагая распространить таковое ручательство и на такие владения, кои в течение времени и по обстоятельствам приобретены и прочным образом за ним утверждены будут». (Ib., арт. 2.)
Гарантия целости и неприкосновенности грузинской территории и есть именно то, ради чего Ираклий налагает на себя ряд обязательств по отношению к России. Обязательства эти лишают его свободы действий, ограничивают полноту его прав как государя Грузии, и этому ограничению, вернее, тем ограничениям, которые указаны в договоре, соответствует ряд притязаний, вытекающих для императорского правительства из верховенства России над Грузией, признанного Ираклием на основании трактата.
Преимущественное значение имеют именно те статьи трактата, которые определяют, что может требовать Россия от Грузии (и, значит, к чему последняя обязана) и что Грузия вправе ожидать от России (что, следовательно, последняя обязана дать ей).
В этом соответствии взаимных прав и обязанностей и проявляется договорный характер связи между Грузией и Россией по трактату 1783 г., хотя по характеру своему это и есть так называемый foedus non aequum, т. е. неравный союз. Но последнее обозначение свидетельствует лишь о политических условиях, поведших к заключению договора, и о соотношении могущества сторон, само же договорное начало и правовая природа договора нимало от этого не страдают.
Отныне грузинские цари, вступая по наследственному династическому праву на престол Карталинии и Кахетии, тотчас же извещают об этом русское правительство и испрашивают через посланников своих Высочайшее «подтверждение» на царство с инвеститурой. При получении инвеститурных знаков[101] царь в присутствии российского резидента приносит «присягу на верность и усердие к Российской Империи и на признание верховной власти и покровительство Всероссийских императоров».
Какое значение имеет в данном случае императорская инвеститура? Равносильна ли она султанскому фирману, который de jure необходим при восшествии на престол египетских хедивов и князей болгарских?
Или возьмем пример более близкий. Цари-мусульмане получали власть над Грузией на основании шахских указов; присылались и подарки, имевшие значение инвеститурных знаков. С точки зрения грузинской — национальной и христианской — Багратиды имели власть «Божьей милостью». Но с точки зрения персидской, а также грузин ренегатов вступление на престол обусловливалось в таких случаях шахским фирманом. Поэтому они были царями «милостью счастливого шаха»[102].
Какое же значение имела инвеститура русских императоров по трактату 1783 г.? Она ничего не имела общего с инвеститурой шахской. Цари «вступают наследственно на царство их», а затем немедленно озабочиваются испрошением императорской инвеституры. Последней обусловливается не власть царя в Грузии, а лишь право на «преимущества и выгоды», даруемые царям Карталинии и Кахетии разбираемым трактатом.
Таким же условием является и присяга, приносимая царем. Иначе говоря, царь восходит на престол и приводит к присяге своих подданных независимо от инвеституры, но претендовать на помощь и покровительство России он может лишь после получения инвеституры и принесения присяги по форме, установленной трактатом.
Какие же обязанности вытекают для царя из признания над собой верховенства Империи?
Прежде всего — и в этом заключается ограничение полновластия Ираклия — он отказывается от свободы внешних сношений, которые отныне могут совершаться только по предварительному соглашению с пограничным начальством и с резидентом.
Далее, Ираклий обязуется способствовать пользе Империи при всяком требовании. Но это общее постановление артикул 1 получает ближайшее разъяснение в артикуле 7, по которому царь обещает «быть всегда готовым на службу Е. В. с войсками своими».
Что же обещано царям за признание верховенства, отказ от самостоятельной внешней политики и готовность «служить»? Гарантия и полная неприкосновенность территории; обеспечение и в будущем престола за династией Багратионов; невмешательство в сферу внутреннего управления Грузии. Затем, как прямое последствие отказа от внешних сношений и тесного единения Грузии с Империей, статьей 6 установляется, что мир с Портой Оттоманской, или Персией, или иной державой, заключаемый Россией, распространяется и на Грузию. Но артикул этот надо понимать шире — из всего трактата ясно, что в международных делах владения Ираклия будут считаться входящими в состав Империи. Конечно, главное значение имели отношения Грузии к Турции и Персии; в 1783 г. Россия взялась быть для Грузии стеной и оплотом против мусульман.
Таковы обязательства сторон по трактату 1783 г.; таковы его существенные черты, более подробного рассмотрения трактат этот не заслуживает, так как в самых главных своих частях оказался сочетанием слов
