что мн? хочется сказать слова два о диспутахъ на учоныя степени.
Диспуты бываютъ двухъ родовъ скромные и шумные. Первые проходятъ для публики незам?тно, хотя иногда бываютъ очень важны для внутренней университетской жизни. Я упоминалъ выше объ одномъ изъ нихъ. Слухъ о вторыхъ проникаетъ даже въ газеты, обыкновенно въ вид? какой нибудь горячей, безпорядочной статьи. Сторонникъ одного изъ диспутантовъ чуть не съ п?ной у рта докладываетъ публик?, что покровительствуемый имъ диспутантъ былъ правъ, а его противники говорили глупости, на которыя не сл?довало обращать вниманiя; вся статья бываетъ написана необыкновенно – темно и преисполнена тонкими намеками на то,
Мн? н?сколько разъ случалось присутствовать на шумныхъ диспутахъ, и какъ на зло диспутантъ, котораго встр?чали, сопровождали и провожали громкими рукоплесканiями, былъ обыкновенно не правъ и отличался единственно дерзостью выраженiй. Есть господа, у которыхъ самолюбiе не им?етъ пред?ла; зам?чанiе на ихъ дисертацiю кажется имъ святотатствомъ, посягательствомъ на ихъ честь; въ опонентахъ они видятъ своихъ личныхъ враговъ, желающихъ унизить ихъ, всячески оскорбить. Б?да, если у такого господина есть поклонники, ученики; они сходятся толпами на диспутъ своего любимца; въ зал? зам?тно особое волненiе и по лицамъ пос?тителей видно, что они предвкушаютъ, что ихъ рукамъ придется значительно поработать. Вотъ начинается диспутъ; первая ярость диспутанта обрушивается на несчастнаго ординарнаго професора; съ нимъ диспутантъ обходится язвительно – шутливо, что приводитъ публику въ веселое расположенiе; см?хъ д?лается все шумн?е и шумн?е; раздаются отд?льныя восклицанiя. Зачастую возраженiя заслуженнаго ветерана науки бываютъ самаго незавиднаго качества, но и тутъ поддержка аудиторiи иногда увлекаетъ диспутанта за пред?лы приличiя. Такъ напр. на одномъ диспут? по ка?едр? Химiи, старый ординарный професоръ весьма д?льно зам?тилъ докторанту, что у него не в?рно сд?лано опред?ленiе кислоты по Либиху. «Либихъ совс?мъ другого мн?нiя», заключаетъ професоръ.
Докторантъ. – А я вамъ говорю, что я правъ, а вы ошибаетесь.
Професоръ. – Докажите.
Докторантъ. – Какъ же я докажу вамъ это? Я помню, что Либихъ говоритъ то, что у меня написано.
Професоръ. – Я очень сожал?ю, что не захватилъ съ собою книги; тогда бы д?ло было ясно.
Докторантъ. – И тогда бы вы ничего не доказали. (Въ публик? обнаруживаются вс? признаки неистовой веселости).
Профессоръ. – Помилуйте, я сегодня нарочно справлялся въ книг?.
Докторантъ. – Это ничего не значитъ; я самъ справлялся нед?лю тому назадъ. (Въ публик? неистовый хохотъ и ярыя рукоплесканiя, сопровождаемыя криками браво).
Докторантъ, видя что професоръ слегка обидился, прибавляетъ шутливо – небрежнымъ тономъ: – ну, хотите, станемте, держать пари, можетъ быть, вы выиграете? – Въ публик? хохотъ.
Диспутъ пролжается. Докторантъ видимо разыгрывается все больше и больше; возраженiя спецiалистовъ онъ выслушиваетъ небрежно; отв?чаетъ имъ дерзостями; къ неспецiалистамъ относится необыкновенно почтительно, называетъ ихъ возраженiя «единственно д?льными»; складываетъ руки на груди, подымаетъ очи гор?, посматриваетъ на часы и своими неум?стными выходками только затягиваетъ диспутъ. Вообще, онъ желаетъ показать публик?, что онъ несетъ тяжолую обязанность; что вс? его опоненты люди такого сорта, что съ ними говорить не стоитъ; что онъ не знаетъ, какъ отъ нихъ отд?латься.
Когда очередь опонировать дошла до доцента Химiи, нашъ докторантъ былъ въ полномъ разгар? шутливости. Доцентъ отозвался съ уваженiемъ о н?которыхъ трудахъ докторанта и въ отв?тъ услышалъ: «это вовсе не идетъ сюда; пожалуйста, поскор?е приступите къ возраженiямъ.» – «Извините, отв?чалъ доцентъ, я не зналъ, что это васъ обидитъ.» Зат?мъ, онъ сд?лалъ весьма д?льное возраженiе, необыкновенно – м?ткое, колебавшее весьма значительно одинъ изъ тезисовъ докторанта.
Что же отв?чалъ докторантъ? А вотъ что: – Вы, пожалуйста, не слишкомъ нападайте на меня; я в?дь самъ зубастъ.
И какой восторгъ овлад?лъ публикой! Какими рукоплесканiями разразилась она! Въ чуж? становилось сов?стно. Возраженiе доцента, конечно, такъ и осталось безъ отв?та.
А в?дь докторантъ былъ челов?къ весьма не глупый, хорошiй учоный, трактовавшiй о святости науки. И не будь неум?стныхъ рукоплесканiй, онъ нав?рно велъ – бы себя скромн?е. Отчего и не поаплодировать своему любимцу? – но на б?ду аплодисменты раздаются обыкновенно совершенно некстати. Съостритъ любимецъ – и громъ рукоплесканiй, а ему самому нав?рно посл? стыдно станетъ и за свою остроту, и за неум?стное одобренiе. Аплодисменты въ середин? диспута именно потому и неум?стны, что не даютъ возможности сл?дить за ходомъ спора; превращаютъ диспутъ въ какое – то личное д?ло; вм?сто р?шенiя спорнаго вопроса слышишь почти что ругательства; а главное поощряемый любимецъ неум?ренно заигрывается и зарывается.
Таковъ постоянный исходъ вс?хъ шумныхъ диспутовъ.
Мн? остается сказать еще н?сколько словъ о преподаванiи добавочныхъ предметовъ. Физика Физическая Географiя читались професоромъ по книжк?, (т. е. буквально читались), изданной для военно – учебныхъ заведенiй. Были охотники слушить эти упражненiя професора въ русскомъ чтенiи. Опытовъ почти не д?лалось; въ два года не выдалось ни одного яснаго дня для произведенiя опытовъ, необходимыхъ для поясненiя ученiя о св?т?. Что д?лать, въ такомъ неблагопрiятномъ для науки климат? живемъ!
Въ мое время для натуралистовъ было обязательно пос?щенiе лекцiй Начертальной Геометрiи и Аналитической Геометрiи. Теперь математика считается ненужною для натуралиста; можно весьма и весьма сомн?ваться въ этомъ. Жаль также, что уничтожены лекцiи Начальной Астрономiи.
Объ уничтоженiи латинскаго языка никто конечно не пожал?етъ, т?мъ бол?е, что уроки эти походили больше на комедiю, ч?мъ на изученiе языка; кто зналъ порядочно латинскiй языкъ, тому пос?щенiе класовъ не приносило пользы, а кто не зналъ, тотъ ничему не научился, несмотря на вс? тонкiя зам?чанiя преподавателя, расточаемыя имъ при чтенiи Саллюстiя.
Немного раньше для натуралистовъ читалось – чтобы вы думали? – Исторiя Россiйскаго Законодательства. Что за притча? Кажется, это потому чтобы дать работу одному завалящему професору, попавшему въ университетъ по протекцiи. Ужь очень было зазорно поручить ему читать на юридическомъ факультет?, – ну и навязали ему натуралистовъ и камералистовъ. Этотъ професоръ впосл?дствiи издалъ свой курсъ, и говорятъ много курьезовъ тамъ есть; къ несчастiю не нашлось охотника разобрать его книжонку. Одну изъ своихъ лекцiй онъ началъ такъ: «У всякаго челов?ка есть свои права и обязанности. Такъ напр., у професора есть свои права, а у студентовъ свои обязанности (студенты приготовляются записывать лекцiю, а професоръ т?мъ же невозмутимо – учонымъ тономъ продолжаетъ): «А потому, господа, прошу не входить, а также не выходить изъ аудиторiи во время моихъ лекцiй».
Въ заключенiе весьма прiятно порадовать читателей известiемъ, что въ настоящее время естественный факультетъ одинъ изъ лучшихъ не только въ университет?, но и въ Россiи.
