— Зароб?ли никакъ? — см?ясь спросила ее Глаша.
— Я? н?тъ, ни капли! — возбужденно воскликнула Маруся. — Не таковская, не безпокойся! — развязно добавила она и поб?жала въ комнату гувернатки своихъ меньшихъ братьевъ и сестры.
Безц?льно и вяло бродили маски по разукрашенной зал? театра. У самаго входа толпилась группа мужчинъ во фракахъ; они улыбались и обм?нивались впечатл?ніями, безцеремонно оглядывая проходящихъ женщинъ.
— Что ты изображаешь? — спросилъ тотъ, который стоялъ впереди. Маска въ короткой юбк?, съ большимъ запечатаннымъ конвертомъ вм?сто шляпы на голов? и сумкой черезъ плечо, остановилась и съ д?ланнымъ см?хомъ протянула ему письмо.
— Почта! — тонкимъ голоскомъ отв?тила она. Тотъ разорвалъ конвертъ, вынулъ сложенную бумагу и засм?ялся. Листокъ сталъ переходить изъ рукъ въ руки; мужчины см?ялись короткимъ, р?зкимъ см?хомъ, закидывая назадъ головы, а маска уже шла дальше и раздавала по пути свои лаконическія посланія.
Маруся стояла у дверей. Ей казалось, что т?, которыя проходили мимо нея, слышали, какъ часто и громко стучало ея сердце. Она жадно вглядывалась въ проходящихъ, над?ясь увид?ть отца; тонкія ручки ея прижимались къ груди и къ глазамъ подступали слезы.
— Глупости какія! — мысленно ободряла она себя. — Пансіонерка! ничего со мной не сд?лается и бояться уже совс?мъ, совс?мъ нечего. — Она робко сд?лала н?сколько шаговъ и опять остановилась.
— И подъ маской хорошенькое личико видно, — сказалъ ей кто-то, близко пригибаясь къ ея лицу.
— Д?точка, сколько теб? л?тъ? — на нее пахнуло см?шаннымъ запахомъ табаку и вина и большая мужская рука слегка коснуласься руки. На мигъ Марус? показалось, что ей сейчасъ же сд?лается дурно: сердце ея уже не стучало а словно закатилось куда-то мелкими, мелкими скачками, какъ резиновый мячъ, въ голов? зашум?ло… Но мысль, что въ этой огромной и страшной зал? она одна, совс?мъ одна и безпомощна, эта мысль сразу придала ей бодрость и силу, она отдернула свою руку и р?шительно, такъ, какъ идутъ только на встр?чу большой опасности, пошла черезъ залу. Теперь кругомъ нея сдержанно гуд?ла толпа, мелькали пестрые костюмы, сновали одинокія маски, м?рно, автоматично двигались подъ руку парочки. Маруся растерялась.
— Господи, — шептала она, — Господи, сд?лай такъ, чтобы все это было во сн? и чтобы я сейчасъ проснулась.
— Ротикъ какой прелестный! — сказалъ ей кто-то надъ самымъ ухомъ и въ новомъ ужас? она уже опять готовилась спасаться б?гствомъ, но мелькомъ взглянула на говорившаго и остановилась.
— Monsieur Строевъ! — чуть не крикнула она, но спохватилась и, безъ словъ, обрадованнымъ, дов?рчивымъ движеніемъ кинулась къ нему. Этотъ Строевъ былъ давнишній пріятель, товарищъ ея отца, она встр?чала его дома во время каникулъ, въ будни Строевъ нав?щалъ ее изр?дка въ пансіон? и каждый разъ привозилъ съ собой большую, красивую коробку конфектъ. Маруся очень гордилась его вниманіемъ. На такихъ всегда нетерп?ливо ожидаемыхъ пріемахъ щечки Маруси гор?ли особенно ярко; она подм?чала завистливые взгляды своихъ подругъ и особенно выразительно опускала глаза, разговаривая съ своимъ гостемъ. Въ душ? она была ув?рена, что не на шутку нравится Строеву; подруги ея были ув?рены въ томъ же и въ пользу этого уб?жденія своеобразно, но удивительно тонко толковались его взгляды, его улыбки, присочинялись недосказанныя имъ, но слишкомъ легко угадываемыя слова. При чтеніи какого-либо романа и въ мечтахъ своихъ передъ сномъ Маруся всегда представляла себ? Строева, его лицо, его голосъ; въ такихъ случаяхъ онъ неизм?нно горячо говорилъ ей о своей любви: сердце Маруси радостно трепетало, но она д?лала грустное лицо и взглядъ ея выражалъ тоску и состраданіе. Такой взглядъ, по мн?нію Маруси, шелъ къ ней больше всего. Теперь, вм?ст? съ чуствомъ неожиданной радости и избавленія, къ Марус? разомъ вернулись ея веселость и задоръ. Наконецъ почувствовала она то наслажденіе запретнымъ плодомъ, которое съ такимъ нетерп?ніемъ предвкушала дома.
— Я васъ знаю, — задыхаясь отъ радости и волненія, прошептала она. Онъ внимательно оглянулъ ее съ головы до ногъ и улыбнулся какой-то совс?мъ незнакомой ей улыбкой.
— Въ куклы играешь? — спросилъ онъ. Маруся густо покрасн?ла подъ маской.
— Не безпокойтесь! — задорно отв?тила она. — Очень ошибаетесь, очень.
— Вотъ какъ! — снисходительно протянулъ онъ, оглядывая ее еще разъ. — Такъ въ куклы не играешь? Впрочемъ, ротикъ у тебя д?йствительно прелестный.
— А я знаю, кого онъ вамъ напоминаетъ и почему нравится! — съ возрастающимъ задоромъ заявила Маруся.
— Да ты пресм?шная! пресм?шная, — все еще пристально оглядывая ее, проц?дилъ Строевъ.
— Ну, кого же напоминаетъ мн? твой ротикъ?
Подъ этимъ взглядомъ его Маруся чувствовала себя очень неловко; незнакомая улыбка Строева смущала ее и недавняя радость мало-по-малу зам?нялась непонятнымъ чувствомъ тревоги, почти страха. Она стояла рядомъ съ челов?комъ, котораго привыкла считать бол?е ч?мъ другомъ, она вид?ла знакомое, милое ей лицо, слышала любимый голосъ и вм?ст? съ т?мъ ей стало казаться, что въ этой огромной зал? она одна, что вс? окружающіе ее, и даже этотъ другъ съ его непонятно изм?нившимися лицомъ и голосомъ, какъ будто чужды и враждебны ей.
— Вы заинтересованы одной д?вушкой… пансіонеркой, — съ отчаянной р?шимостью сказала она.
— Все равно! — мысленно успокоила она себя, — онъ никогда, никогда не узнаетъ, что это была я.
Строевъ удивленно приподнялъ брови, сд?лалъ круглые глаза и, словно желая лучше разгляд?тъ ее, откинулся немного назадъ.
— Вотъ видите, я знаю! — не помня себя отъ волненія, подхватила Маруся. — Пусть, пусть онъ признается! — внутренно молила она.
— Я? пансіонеркой? — спросилъ Строевъ, указывая пальцемъ на б?лосн?жную манишку своей рубашки. — Ха, ха, ха!
— Я знаю, знаю… не отрицайте, — твердила Маруся. — Я знаю…
— Ха, ха, ха, — заливался Строевъ. — Ну, ты по крайней м?р? оригинальна.
— Но разв? нельзя… нельзя заинтересоваться пансіонеркою? — съ обидной дрожью въ голос? чуть не крикнула Маруся.
— Можно еще и не то, — все еще см?ясь, отв?тилъ Строевъ, — но я признаюсь, — онъ наклонился къ ея лицу, см?хъ его оборвался, голосъ сталъ глуше, вкрадчив?е.
— Признаюсь, я не увлекаюсь пансіонерками.
Маруся вздрогнула.
— Какъ вы см?ете! какъ вы см?ете лгать! — чуть не крикнула она Строеву, но его лицо, склоненное къ ней, такъ испугало и озадачило ее, что она только гляд?ла на него и не могла произнести ни слова. Это онъ? Строевъ? Это глядитъ, улыбается, говоритъ съ ней Строевъ? Отчего она не узнаетъ его? Отчего она раньше никогда не видала его такимъ? Тотъ, прежній Строевъ и милъ, и дорогъ ей, а этотъ, новый, только страшенъ и противенъ. Притворяется онъ теперь, или притворялся раньше?
— Прелесть! — чуть слышно, одн?ми губами произнесъ Строевъ.
Маруся отшатнулась. Глазами, полными мольбы и отчаянія, обвела она залу.
— Гд? папа? гд? папа? — чуть не закричала она. На встр?чу ей непрестаннымъ однообразнымъ движеніемъ шли маска за маской; изъ глазныхъ отверстій блистали зрачки, изъ-подъ легкихъ кружевныхъ оборокъ показывался край подбородка. Шли мужчины во фракахъ съ широкой б?лой грудью рубашекъ, одни равнодушные, скучающіе, другіе оживленные, съ той странной, незнакомой Марус? улыбкой на губахъ.
— Куда ты, малютка? — позвалъ ее Строевъ, но она уже не слыхала его: изъ большого пестраго павильона грянулъ хоръ; послышались дикіе, неестественные крики, словно дразня и подстрекая кого-то, понеслись они въ душномъ, пропитанномъ ароматами воздух? и этотъ воздухъ, эти крики, блескъ зрачковъ и жуткія лица мужчинъ слились въ одно невыносимое, подавляющее общее, въ одинъ тяжелый, ужасающій кошмаръ. Словно не люди двигались и говорили кругомъ нея: навстр?чу ей шли все новыя и новыя чудовища, одно страшн?е, одно враждебн?е другого. Маруся прижалась къ барьеру крайней пустой ложи, опустила голову и подъ маской ея по побл?дн?вшимъ щечкамъ быстро покатились слезы.
— Ну, ?демъ, скор?й, — картавилъ гд?-то недалеко отъ нея молодой женскій голосъ;- Строевъ
