Невероятно интригующий роман. Мистически-детективный сюжет внедряется в сложнейшие культурные пласты Индии, изумляя и шокируя западного читателя столь поразительным устройством древней цивилизации, сохранившимся до наших дней.
Богатый, насыщенный красками и запахами роман о трагических и таинственных событиях, раздирающих старинное индийское семейство. Еще одно доказательство того, что писатели из Индии выдвигаются на первые роли в англоязычной литературе.
Индийская сказка, волнующая, экзотичная, мистическая. Ты погружаешься в этот мир ярких красок и густых туманов, блуждаешь в лабиринте загадок, чтобы внезапно оказаться лицом к лицу с правдой, такой неожиданной и поразительной, что еще долго не можешь отойти от потрясения и забыть этот странный, тревожный и прекрасный мир.
Обрыв
1947
Умеют ли подчиненные говорить?
Возможно, они — трещины и щели, сквозь которые нам слышится иной голос, иные голоса?
По какому праву остаемся мы к ним глухими?
Море внутри
Безучастная, как вода, девушка шла к темнеющему горизонту. Ей было всего шестнадцать, — возможно, семнадцать. Ярко-красное сари облегало тело. Спутанные волосы хлестали по лицу.
В сгущавшихся сумерках девушка остановилась на окраине деревни, точнее, кучки соломенных хижин, что сгрудились на берегу. К небу, сопротивляясь мощным ветрам, тянулась одинокая кокосовая пальма. Где-то беспрерывно лаяла собака. Девушка немного отступила, дожидаясь, пока луна скользнет за рваные облака. Блестки на сари отбрасывали на землю бледные отсветы неправильной округлой формы. Девушка попыталась дотронуться до них левой ступней, и отблески заплясали по ее пальцам — среднему, с серебряным кольцом, и обрубку шестого, некрасиво закрученному вниз. Она устремилась вперед, словно ее подталкивала незримая сила, коллективный страх.
Влекла ее не сама деревня, а одинокая ветхая хижина на краю. Крыша лачуги из кокосовых листьев прохудилась, а внутри царил полумрак. Ветер обжигал, словно предостерегая, и отталкивал девушку назад. Добравшись до истершейся бамбуковой циновки, прикрывавшей дверь, она смутно припомнила, как сама сплела ее в детстве. Вот оно — доказательство, что она когда-то жила в этом домишке на краю света, еще до того, как у нее начались месячные и женщины хриплыми голосами затянули древнюю песнь о девушке, что окрашивала волны в кроваво-красный цвет и наводняла их морскими гадами. Ей не следовало сюда приходить, и она знала об этом, но все же откинула циновку и шагнула внутрь.
Сначала она заметила тусклый отблеск луны на браслетах. В углу хижины кто-то сидел на корточках, раскачиваясь взад и вперед.
— Ты вернулась, — послышался голос.
Девушка кивнула, ей захотелось расплакаться.
Но сейчас некогда раскисать. Ей кое-что нужно от этой женщины — слепой повитухи с таинственными способностями.
— Помоги мне.
Звяканье браслетов смолкло.
— Ты должна, — умоляла девушка, и глаза ее горели отчаянием, — ведь это ты прокляла меня!
Повитуха фыркнула.
Девушка потупилась, вспомнив насмешки и издевательства других детей, у которых хватало наглости заговорить о ее злосчастном происхождении.
Тогда был Нариял Пурнима[1] — день, когда рыбаки выходят в море после долгого сезона дождей, во время которого рыбу не ловят. В период муссонов рыба нерестится, а мужчины отсиживаются на берегу, пока в бурных волнах приумножаются дары океана. Ранним утром женщины тоже вышли из хижин и направились в другую сторону — к святилищу, дабы поклониться Экуире, морскому божеству и покровительнице рыбачьего народа
— Твоя мама еле ходила, — начала повитуха вязким голосом. — Живот так сильно выдавался — ну точно двойня! И она пошла молиться.
Девушка знала о небольшом шатре,
— Потом твоя мама расколола у ног богини кокос.
Девушка собралась с духом, хорошо зная, что произошло дальше: у мамы отошли воды, осквернив святилище. Другие рыбачки с проклятьями поволокли ее прочь. Когда в тот вечер лодка отца так и не вернулась, никто даже не удивился.
Повитуха снова фыркнула, а затем, словно ей вдруг надоело рассказывать, достала небольшой ржавый фонарь и зажгла его. Ее сухое обветренное лицо — точь-в-точь соленая креветка — отбрасывало на стену зловещие тени.
— Тебя опять изгнали, — заявила она.
