Раф взял ее в Рим; пока он фотографировал, девушка влюбилась в город. Он напоминал ей Рио.
Раф переживал – ему не хотелось делить Санди с кем-то. Впервые за все время их совместной жизни он стал встречаться с другими женщинами, напивался до ее возвращения домой, грубил ей в присутствии общих друзей.
Она не понимала, почему он стал с ней резким. Что она ему сделала?
Но он не мог объяснить свое отношение к ее успеху, признаться, что боится потерять Санди.
Она сыграла пару эпизодических ролей и получила предложение сниматься в Риме.
– Соглашайся, – с горечью сказал Раф, – у нас и так все почти кончено.
Чтобы поставить точку над I, он заявил ей, что у него есть другая женщина.
Санди имела успех в Риме; она снялась в нескольких лентах, где главная ставка делалась на ее физическую привлекательность.
Мысли о том, чтобы стать «серьезной актрисой», отошли на второй план. Она наслаждалась вниманием, которое ей уделяли везде.
Итальянские мужчины буквально осаждали девушку, но ее сердце все еще принадлежало Рафу. Он был у нее первым, она любила его. Точнее, считала, что любит.
Затем появился Пауло. Граф Пауло Дженерра Риццо. Он принес ей одни несчастья.
– Мисс Симмонс.
В дверь гримерной постучали.
– Мисс Симмонс, вас ждут на съемочной площадке.
Она машинально посмотрелась в зеркало и поняла, что пропустила ленч. Ладно, пора возвращаться к очаровательному Эйбу Стейну и неотразимому Джеку Милану, который не сказал ей ни единого слова. Славное начало ее работы в Голливуде!
На съемочной площадке царило оживление. Слух о том, что снимается эпизод с обнаженной натурой, привлек сюда многих работников студии. Санди заметила здесь мужчин с камерами, которых до ленча на площадке не было. Джек Милан и Эйб Стейн отсутствовали.
К Санди подошел гример, с которым она спорила утром. Тема пререканий, по мнению Санди, была нелепой. Она хотела самостоятельно накрасить глаза, а гример возражал. Это вызвало недовольство Санди – она знала свое лицо значительно лучше, чем человек, который видел ее пять минут. Она настояла на своем, и гример выбежал из комнаты в ярости, бормоча что-то насчет «безмозглых иностранок».
Теперь он подошел к ней с набором косметики и губкой. Предложил снять платье.
– Я должен проверить тон на теле.
Она бросила возмущенный взгляд на мужчину, который собрал вокруг них группу зевак, надеявшихся на бесплатное зрелище.
– Где женщина, которая делала это утром? – спросила Санди.
– На другой площадке. Не строй из себя скромницу, все уже видели твои сиськи!
Она почувствовала, что ее лицо вспыхнуло, бросилась прочь со съемочной площадки и налетела на Джека Милана и Эйба.
– Куда ты мчишься, милая? – спросил Эйб, схватив своими мясистыми пальцами Санди за руку. – Давай закончим съемки этой сцены.
Он вернул ее на площадку.
Санди внезапно поняла, что не сможет снять платье в присутствии всей съемочной группы. Она обратилась к Эйбу:
– Р. Италии, когда снимается подобный эпизод, на площадке остаются только самые необходимые из технических работников. Я бы хотела, чтобы здесь было так же, пожалуйста. – Неужели? Эйб откашлялся и сплюнул.
– Это не Италия, дорогая, и все эти парни мне необходимы.
Санди, редко терявшая самообладание, едва не взорвалась.
– В таком случае можете снимать сцену без меня. Я не животное, выставленное на обозрение. Я – актриса.
– Ха! – фыркнул Эйб. – Актриса, которая не в состоянии убрать из кадра свои сиськи. Не выпендривайся, детка, ты подписала контракт, помнишь?
– Да, помню. И все же я не могу работать в таких условиях. Извините.
Она покинула съемочную площадку. Это был первый случай, когда актриса отказалась сниматься в фильме Джека Милана.
3
Чарли Брик и девушка сидели рядом в темном зале ресторана на Парк-лейн. Несколько официантов ждали первого сигнала Чарли, чтобы тотчас устремиться к нему.
Чарли и его спутница потягивали кофе. Живые, блестящие глаза девушки бегали по залу. Она была хорошенькой и юной. Чарли готовился разменять пятый десяток. Он носил очки с массивной роговой оправой. Его лицо было печальным.
– Я бы хотела, чтобы моя мамочка увидела меня сейчас! – внезапно заявила девушка.
– Что, моя милая?
