4, avenue Emilie chez M-mе Heyligers 06 Nice
18 авг<уста> 1967
Я в Ницце приблизительно до 10 сент<ября>.
Но писать можно и в Париж.
Дорогой Игорь Владимирович
Получил вчера письмо (от 9 авг<уста>) будто бы «вдогонку толстому письму»… Но этого «толстого» не получил![240] Объяснение, м. б., в том, что Вы пишете на 8, rue Fred<eric> Bastiat? А номер моего дома не 8, а 7. Однако обычно письма с легкой ошибкой в адресе доходят.
Что мне сказать Вам о трех присланных стихотворениях? («Да, недужится…»[241] и др.). Вы теперь — самый тонкий, самый искусный мастер в нашей поэзии. У вас необычайная, тончайшая, какая-то безошибочная словесная находчивость, — чего нет ни у кого. Я читаю и завидую (по Гумилеву, чувство неизбежное и ничуть не низменное). Но, завидуя, прельщаясь (например — «В Погребалию плыву…»[242]), чуть-чуть все-таки удивляюсь. Вы, конечно, правы в Ваших чувствах и опытах. Без них нельзя ни жить, ни писать. Но, очевидно, я уже не хочу ни жить, ни писать: единственно, чем могу объяснить свое удивление.
Дорогой Игорь Владимирович, надо бы об этом поговорить не в письме, а в Ницце, гуляя над морем, — т. е. это разговор, в котором все само собой сошлось бы и разошлось. Не думайте только, что мое «удивление» хоть сколько-нибудь умаляет мое восхищение. Одно относится к литературе (восхищение), другое — скорей к жизни, ибо что есть истина?
О «Хвале»[243] Вы, конечно, правы. Но об этом тоже надо бы — в Ницце, над морем.
До свидания. Я послал Вам «Единство» (стихи) довольно давно, air mail, а сегодня послал «Комментарии», но обыкновенной почтой. Это — издание Камкина, только что вышедшее.
Пахмус[244] у меня была три раза. Ничего, она довольно мила — и не очень надоедлива. А понимает ли она что-нибудь в Гиппиус и вообще, я так и не уловил.
Как все у Вас, здоровье, труды и прочее? «Над чем изволите работать?» — как спрашивал Алданов?
Ваш Г. Адамович
44
<конец декабря 1967 г.>[245]
Дорогой Игорь Владимирович, шлю самые искренние пожелания к Празднику и Новому году. Спасибо большое за карточку. Вопреки Вашим предположениям, я Вас не забываю (никогда), а если не ответил на письмо, в частности на большое письмо о стихах, то потому, что был заморочен всяческой житейской чепухой. А читал «с удовольствием», как бедный Николай II, и с благодарностью. Как Вы живете, что делаете? Здесь мало нового, кроме смерти Злобина[246] и тяжкой болезни Мамченко[247]. Все понемногу исчезают.
До свидания, дорогой Игорь Владимирович.
Ваш Адамович
45
Paris 8е
7, rue Fred<eric> Bastiat
18 марта 1968
Дорогой Игорь Владимирович
Получил вчера Ваше письмо. Спасибо. Адрес Кантора — 14, rue Nungesser et Coli, Paris 16е. Зовут его — Михаил Львович. Напишите ему непременно. Он очень болен, стар (84 года) — и это удивительный человек,
редчайшей скромности. По-моему, в стихах его именно чувствуется «человек», если даже большого таланта в них нет (но есть своеобразное умение, — правда?).
Мне очень жаль, что Вы не исполнили намерение, — о котором я не подозревал, — написать что-то о моих «Комментариях». Надеюсь, Вы меня достаточно знаете, чтобы говорить, что я не хочу «еще одной статьи». Были статьи Ульянова[248] и Корякова[249], обе лестные, но в обеих все — мимо, в особенности у Ульянова. Вы — другое дело, и сами это знаете.
Вообще, я считаю, что Вам как почтенному профессору надо бы заняться критикой, — хотя бы только о поэзии. Это упрочит Ваше положение как «литературоведа» (не выношу этого слова). По слухам, в Америке царят формалисты и структуралисты. В своей области они могут быть крайне проницательны и интересны, но область их ограничена. «Как сделана “Шинель”». Меня раздражает (давно уже) это название (не помню автора — Эйхенбаум, Шкловский?[250]). Ну не все ли мне равно, как «Шинель» сделана? Сделана — и сделана! Это, кстати, тема для большой статьи[251].
Когда выйдет Ваша книга? Когда Вы соберетесь в Европу? Стихов Ваших в мартовской книжке «Н<ового> ж<урнала>» я не читал по той простой причине, что об этой книжке здесь еще ни слуху ни духу. Разве она вышла?
До свидания, дорогой Игорь Владимирович. Процветайте и пребывайте «на самой сверх-чинновской вершине», как Вы сами пишете. От души этого желаю в надежде на «спасибо сердечное», которое скажет рано или поздно русский народ.
Ваш Г. Адамович
P. S. Что Одуванчик — Иваск? Целый век от него ни слова.
46
Nice
4, avenue Emilia chez Mme Heyligers
21/VIII 1968
Дорогой Игорь Владимирович
Спасибо большое за письмо — и простите, что отвечаю с опозданием. Причин нет, или их слишком много, чтобы все перечислять.
