сжимала и разжимала свободный кулак. Каждый нерв в организме отзывался на эту адскую боль.
И крик вдруг вырвался. Он жил своей отдельной жизнью. Тело взяло свое. Глухой, утробный вой звучал и звучал, не переставая.
— Слышишь? Она жива. Я так и знала.
Затем в переговорном устройстве раздался щелчок.
— Отойди от стены, чтобы мы тебя видели, — потребовал мерзкий голос женщины за стеной, и только тут они заметили, что у них что-то не в порядке.
— Слушай, — сказала женщина. — Кнопка застряла.
Она постучала по кнопке, но это не помогло.
— Так ты, дрянь, значит, подслушивала, о чем мы тут говорим? — В хамской грубости ее тона ощущалась многолетняя привычка к жестокости и холодная бесчувственность.
— Лассе починит, когда вернется, — сказал мужчина. — Он починит. Какое это имеет значение.
Челюсть у Мереты болела так, что казалось, щека сейчас лопнет. Мерета старалась не обращать внимания, но ничего не могла с собой поделать. Надо встать. Что угодно, только бы подавить ответную реакцию организма на сигналы пульсирующей боли. Она встала на четвереньки, оттолкнулась руками, борясь с неодолимой слабостью, приподнялась и села на корточки. Боль во рту вспыхнула с новой силой, но кое-как она привстала, оторвав от пола одно колено.
— Господи помилуй! Ну и вид же у тебя, красавица! — произнес холодный голос за стеной. Затем женщина расхохоталась, и этот хохот ранил Мерету, как град из скальпелей. — Да у тебя же зубы болят! — насмехалась женщина. — Надо же, вы только посмотрите — у этой грязной свиньи в клетке зубки болят.
Резким движением Мерета повернулась к непроницаемому стеклу. Даже разомкнуть губы было убийственно трудно.
— Погоди, ты мне еще заплатишь за это, — прошептала она и плотно прижалась лицом к стеклянной поверхности. — Ты мне еще заплатишь, вот увидишь!
— Если ты не станешь есть, то в скором времени будешь гореть в аду, не успев отомстить, — прошипела женщина с другой стороны.
Она словно играла, как кошка с мышью, и не закончила эту игру. Она хотела, чтобы добыча еще пожила — ровно столько времени, сколько она решила ей отвести, и ни часом больше.
— Я не в состоянии есть, — простонала Мерета.
— У тебя зуб нарывает? — спросил мужской голос.
Она кивнула.
— Управляйся с этим сама, как умеешь, — ответил он холодно.
В иллюминаторе она увидела свое отражение. У несчастной женщины в зеркале щеки ввалились, а глаза, казалось, готовы были выскочить из орбит. Верхняя часть щеки перекосилась от флюса, круги под глазами красноречиво говорили о ее болезненном состоянии. Сразу становилось видно, что она находится на грани смерти.
Прислонившись спиной к окну, Мерета медленно соскользнула на пол и села. На глазах у нее проступили злые слезы, и одновременное ее осенило неожиданное открытие: ее тело может и хочет жить. Она возьмет то, что ей подали в бачке, и заставит себя это съесть. Боль убьет ее или не убьет — это покажет время. Во всяком случае, она не сдастся без борьбы, потому что дала мерзкой бабе за окном обещание и собиралась его сдержать. Придет время, и она отплатит мерзкой бабе той же монетой.
На мгновение в ее теле воцарился покой — как в разоренной бурей местности в сердцевине урагана. И тут же снова вернулась боль. На этот раз Мерета заорала, не сдерживаясь, во всю глотку. Ощутила на языке крошки от пломбы, а пульсирующая боль распространилась по всей щеке и била уже в висок.
Тут из шлюза послышалось шипение, и в отверстии показался новый бачок.
— На! Мы послали тебе кое-что в качестве первой помощи. Бери, не бойся, — со смехом произнес женский голос.
Мерета торопливо подползла на четвереньках, вытащила бачок из отверстия и заглянула внутрь.
На самом дне, на кусочке марли, как положено для хирургических инструментов, лежали щипцы.
Большущие щипцы. Большущие и ржавые.
27
Утро у Карла выдалось тяжелое. Дурные сны, а потом еще пререкания с Йеспером за завтраком выкачали из него последние остатки энергии; а затем, плюхнувшись в служебную машину, он обнаружил, что бензин в ней уже на нуле. Поход за три квартала по загазованному шоссе на участке между Нюмёллевай и Вэрлёсе также не способствовал пробуждению таких качеств, как обаяние, любезность и терпение.
Усевшись наконец на свое место в подвале под полицейской префектурой и увидев перед собой лучащееся утренней бодростью лицо Ассада, он вдруг ощутил позыв подняться к Маркусу Якобсену и расколошматить там парочку стульев, чтобы его отправили в такое место, где за ним будут как следует присматривать и куда всевозможные житейские невзгоды проникают лишь в виде телевизионных новостей.
Своему ассистенту он только кивнул. Если бы на минутку приглушить энергию Ассада, тогда, может быть, батарейки Карла успели бы как-то подзарядиться. Он покосился на кофеварку с пустой емкостью и принял из рук Ассада протянутую чашку.
— Я не совсем понимаю, что к чему, — начал Ассад. — Даниэль Хейл, ты говоришь, мертв, но на встрече в Кристиансборге был не он. Тогда кто же?
— Не знаю. Но Хейл не имеет к Мерете Люнггор никакого отношения. Зато тот, кто подменил Хейла, очень даже имеет.
Карл отхлебнул мятного чая. Его вполне можно было бы пить, если бы Ассад положил сахара на четыре-пять ложечек меньше.
— Но откуда же тогда этот парень знал, что тот миллиардер, который организовывал встречу в Кристиансборге, никогда раньше не видел Даниэля Хейла?
— Действительно, откуда? Допустим, этот тип и Хейл встречались.
Карл поставил чашку на стол и поднял глаза на доску объявлений, к которой приколол брошюру из «Интерлаб АО» и где на портрете можно было видеть ухоженную личность Даниэля Хейла.
— Так значит, это не Хейл принес письмо, да? И совсем не с ним Мерета Люнггор была в «Банкроте»?
— По словам сотрудников Хейла, он вообще в это время находился за границей.
Обернувшись к своему помощнику, Карл спросил:
— Что там говорится в полицейском протоколе об автомобиле Хейла после аварии, ты не помнишь? Был он в порядке? Обнаружились в нем какие-нибудь поломки, которые могли стать причиной аварии?
— Ты про то, в порядке ли были тормоза?
— Тормоза, рулевое управление, что угодно. Были ли признаки, что там что-то откручивали?
Ассад пожал плечами:
— Там трудно было что-то обнаружить, потому что машина горела. Но если я правильно понял то, что написано в протоколе, это была обыкновенная авария.
Ну да, Карл помнил то же самое. Ничего подозрительного.
— К тому же там не было свидетелей.
Оба взглянули друг на друга.
— Я помню, Ассад. Помню.
— Только тот водитель, который на него наехал.
— Да, именно.
Карл в рассеянности снова отпил из чашки, и его передернуло. Не хватало только еще и к этому
