привезла?
– Витоса, – уклончиво ответила Олимпия. – Он поет. Он очень знаменитый.
– Мне наплевать на всю его славу, – отрезала мать. – Он выглядит, как голубой.
Олимпия хихикнула.
– Голубой! Мама! Где ты научилась подобным выражениям?
– Олимпия, я тебя прошу. Сегодня я выхожу замуж и была бы очень благодарна, если бы ты воздержалась от поступков, которые расстроят меня.
Избранник Шарлотты оказался высоким худым мужчиной с недобрыми глазами и прихрамывающей походкой. Олимпии он сразу не понравился и она сообщала всем, кто попадался ей под руку, что он похож на нацистского военного преступника.
Свадьба состоялась в саду в три пополудни. Бриджит, с ворохом цветов в руках, затмила всех подружек невесты.
«Вид у нее просто ангельский», – думала Олимпия, с гордой улыбкой глядя на свою дочь, как она послушно выступала вслед за невестой. Она встретилась глазами с няней Мейбл, и в этот момент впервые между обеими женщинами воцарилось полное согласие – согласие гордых опекунш очаровательной маленькой наследницы.
Идиллию нарушили крики трех фотографов, под которыми обломилась и рухнула наземь толстая ветка склонившейся над забором мимозы.
– О Боже! – воскликнула Олимпия посреди всеобщей паники – все решили, что в сад ворвались террористы или грабители. «Во всем обвинят меня, не сомневаюсь».
– Вы все вонючки! – внезапно завопила Бриджит, прыгая на месте от восторга при виде такой прекрасной возможности сделать пакость. – Вы все вонючки, вонючки, вонючки!
– О Боже! – повторила Олимпия и обратилась к Витосу в поисках моральной поддержки.
Он спал, со своей неизменной идиотской улыбкой на устах. Она больно пнула его в щиколотку.
– Проснись! – приказала она. – Ты где, по-твоему, находишься – в санатории?
– Олимпия-я, – протянул он жалобно.
– Не ной тут – Олимпия, Олимпия. Сделай что-нибудь!
Он вскочил на ноги и погрозил худеньким кулачком фотографам, которые теперь подбирали с земли свои аппараты и щелкали наугад.
– Вы все вонючки! – разрывалась Бриджит.
Олимпия подхватила Витоса под руку и улыбнулась – если уж не избежать того, что твои фотографии украсят первые полосы газет всего мира, надо по крайней мере выглядеть прилично. Витос понял ее без слов и тоже осклабился.
Вокруг них царил хаос.
ГЛАВА 17
– Я хочу поговорить с тобой, – заявил Джино.
– Я уже слышала, – ответила Лаки, пытаясь не показать, насколько она уязвлена и одинока.
– Я весь день не мог тебя найти.
– Ну вот теперь нашел. – Она передернула плечами. – Поздравляю. Что еще мне остается сказать?
Они стояли рядом с конторкой «Маджириано». Лаки только-только вернулась с прогулки на машине и на ней были джинсы, свободная майка и козырек от солнца. Волосы ее спутались от ветра, и она еще не накрасилась.
– Дочурка, ты выглядишь на шестнадцать лет, – пошутил Джино.
Она запустила руки в волосы и молча смотрела на отца.
– Ты зла на меня, – констатировал он.
– С чего мне злиться? – отозвалась она саркастически. – Ведь ты мне всего-навсего отец, не более того. С чего мне злиться, если ты принимаешь решение жениться, а я узнаю об этом от Матта Трайнера. – Она повысила голос: – Действительно, ну с чего тут злиться?
Он провел по шраму на щеке.
– Обстоятельства, дочурка, – сказал он. – Я нарочно ничего не планировал. Просто все так сложилось. Потом, когда я делал объявление, думал, что ты тоже среди присутствующих.
– Спасибо большое. Теперь мне ясно, что мое присутствие никогда не проходит незамеченным.
– Ну ладно тебе, Лаки, – он еще раз попытался смягчить дочь. – Я сегодня позвонил тебе сразу же, как встал. И я не виноват, что ты целый день отсутствовала. Кстати, а где ты была?
– В двадцати милях отсюда есть один бордель – иногда я там подрабатываю.
Он нахмурился в ответ на ее грубость.
– Поехали наверх. Я уже битый час тут ошиваюсь. И это тоже говорит о моем безразличии?
– Подумаешь, – пробормотала Лаки.
Они прошли к ее личному лифту под успокаивающий перезвон игральных автоматов. Лаки чувствовала себя испуганной, по-настоящему испуганной. Если Джино женится опять, что станет с ней?
Она несколько часов гоняла в машине по пустыне, думая об этом. Когда Матт позвонил ей рано утром и сообщил сенсационную новость, она поняла, что произошла катастрофа. Димитрий уже давно ушел от нее, и Лаки была одна, мучилась от похмелья, и рассказ Матта застал ее врасплох. Она быстро оделась и незаметно ускользнула из отеля. В подземном гараже села в свой «феррари» и помчалась в пустыню в сопровождении песен Отиса Реддинга и своих печальных сумбурных мыслей.
Теперь она вернулась, и Джино стоял рядом, и... ну как он мог так с ней поступить?
В ее квартире всюду стояли огромные корзины чудесных роз. Лаки удивленно оглянулась и повернулась к Джино:
– Твоя работа?
Он еще сильнее помрачнел.
– Нет.
Она взяла одну из белых карточек, прикрепленных к корзинам. Только подпись, и ничего больше. Димитрий.
Лаки смяла карточку в руке.
– Кто их послал? – спросил Джино.
– Франческа Ферн, – быстро ответила она и швырнула карточку в угол комнаты.
– Очень мило с ее стороны.
– А что? Вечер вполне удался.
– Послушай, дочь. – Он со вздохом опустился на диван. – Я сделал ошибку. Следовало сначала сказать тебе, но я не сказал. И давай не будем раздувать из этого целую историю.
– А кто раздувает историю? Я только считаю, что ты мог бы сперва обсудить все со мной и уж потом трезвонить на весь свет.
– Ты мне дочь, а не судья. По-твоему, мне требуется твое разрешение?
– По-моему, тебе требуется мой совет.
Он начинал сердиться.
– В гробу я видал твои советы, – бросил он мрачно. – Сьюзан предупреждала, что ты будешь ревновать, и она оказалась права.
Лаки тоже обладала характером Сантанджело. Ее глаза опасно сверкнули.
– Мне наплевать, что там говорила Сьюзан. Вдова Мартино – это твоя проблема, и уж поверь, если ты на ней женишься, проблем у тебя будет более чем достаточно.
– Замолчи. Ты совсем не знаешь Сьюзан, так что не смей плохо о ней отзываться.
– Я только пытаюсь уберечь тебя от самой большой в твоей жизни ошибки.
– Детка, на своем веку я ошибался бессчетное количество раз – и в основном тогда, когда тебя еще и в проекте не было. И что самое интересное – мне как-то удалось выжить без твоих советов. Так что засунь их куда-нибудь подальше, улыбнись и пожелай мне счастья.
Лаки удалось изобразить на лице улыбку, хотя она всей душой ненавидела его за то, что он ведет себя как старый осел. Она кивнула.
